его нашёл. Андрей Степанович всё ещё не мог прийти в себя после встречи с незнакомой девочкой. Он подошёл к жене и, обняв её за плечи, взволнованно стал рассказывать о девочке на другом берегу, о возвращении пропавшего мяча, о том, что незнакомка хорошо знает их сына и спрашивала о его больной ноге. Для Людмилы Викторовны это было настоящим открытием. Её любимый сын познакомился с девочкой, встречался с ней, а родители об этом ничего не знали. Андрей Степанович успокоил жену и решил ещё раз посмотреть на туристической карте, где они находятся, откуда могла появиться девочка. Может, есть невдалеке какая-нибудь деревня? Но на карте по левому берегу реки не значилось ни одного населённого пункта. Вот загадка, так загадка…

«Может, она живёт в домике лесничего?» — продолжал размышлять Андрей Степанович.

Серёжа проснулся уже ближе к вечеру.

— Р-ры, я голодный и жадный волк, — зарычал он, выползая из палатки.

Настя сразу же оседлала его спину, и он повёз её, направляясь к столу. Мама уже давно приготовила ужин, чтобы накормить семью.

За столом папа рассказал о встрече с незнакомой девочкой, о том, что она отдала ему пропавший мяч, что интересовалась здоровьем Серёжи. Разговор получился долгим, и родители из рассказа сына узнали много нового.

Всех больше обеспокоилась о судьбе девочки Акульки мама Серёжи. Она долго не могла поверить, что семилетний ребёнок живёт совсем один со старой больной старухой, что не видит и не знает других людей, не понимает своего положения. А что будет дальше? Она превратится в дикую девочку. Конечно же, ей надо как-то помочь. Но что же придумать? И как она попала к этой Бабе Ёшке? Может, потерялась совсем маленькой в лесу, а старуха нашла? Вопросы один за другим теснились в голове, а ответа не было. Но только одно поняла Людмила Викторовна, что эта девочка самая добрая из всех девочек на свете. Она спасла её сына Серёжу от верной смерти, когда его укусила змея Шуша. Мама Серёжи прониклась к незнакомой Акульке тёплым чувством благодарности и любви. Но что же делать? Этот вопрос не давал ей долго уснуть. Она ворочалась с боку на бок, вздыхала, крепко закрывала глаза, считала до тысячи, но ничего не помогало.

Людмила Викторовна выбралась из палатки огляделась вокруг и поразилась красоте летней ночи. Луна в виде серпа освещала неярким спокойным светом поляну, где они остановились. Ночное небо, усеянное мигающими звёздами, навевало тихую радость, благодать. Река бесшумно катила свои блестящие чёрные воды, только изредка слышался всплеск резвящихся рыбок. Даже комары отдыхали. Она села на лавочку, набросила на плечи платок и расслабилась. Уж так хороша летняя ночь!

— Можно мне с вами посидеть? — вдруг услышала она тоненький голос. — Не пугайтесь, пожалуйста, я маленький и ничего плохого не сделаю.

Людмила Викторовна встрепенулась, быстро оглянулась на голос, но никого не увидела.

— Кто здесь? — дрожащим голосом спросила женщина.

— Это я, Гоша-чертёнок, с того берега, — донеслось из тёмных кустов, — мне тоже не спится, и я гуляю по ночам.

Людмила Викторовна не знала, что сказать. Она собрала в кулак всю волю, чтобы не закричать от страха и ответила:

— Чего уж там, присаживайтесь, Гоша!

Гоша не заставил себя ждать, выпрыгнул из кустов и устроился рядом с незнакомой женщиной. Людмила Викторовна с любопытством посмотрела на чёрную кошку, у которой был необычно длинный хвост. Женщина затаила дыхание от изумления и широко открыла глаза. Такого говорящего бесёнка она никогда в жизни не видела. Прошло немного времени, и женщина успокоилась. Вначале ей казалось, что это во сне к ней явился необычный чертёнок. Она даже потрогала себя за уши, нос, ущипнула за щёку. Нет, она не спит. А на лавочке с ней рядом сидит существо, которое говорит учтиво и разборчиво.

— Мадам, ещё раз повторяю, не пугайтесь меня. Я самый несчастный мальчик на этой земле и, возможно, никто не сможет помочь мне снова стать обыкновенным ребёнком. А я ведь был любимым сыном у своих родителей. В пять лет я уже хорошо читал, писал, и мне было интересно жить. Мама Катя очень любила меня и баловала. В моей комнате лежали, висели, свистели, прыгали, гудели, мяукали, квакали, трещали, жужжали разные игрушки. Но всего больше я любил книги с картинками и мечтал путешествовать. Мама водила меня в детский сад, где я играл с ребятами моего возраста. Я знал очень много интересных сказок, иногда сам сочинял и этим очень гордился. Ребята любили мои рассказы и часто просили сочинять ещё и ещё… Скажите, пожалуйста, а Вам интересно меня слушать? — спросил Гоша и замолчал.

Людмила Викторовна невольно протянула руку и погладила чертёнка по маленькой головке. Она вздохнула и ласково спросила:

— Неужели такое бывает на этом свете? Как же ты стал чертёнком Гошей?

В голосе её звучало сочувствие и удивление. И Гоша тогда поведал незнакомой женщине удивительную историю своей жизни.

ГЛАВА 20

Детские годы Гоши

В каком городе родился и жил первые годы детства, Гоша не помнит. Но очень хорошо представляет свою маму Катю. Это была просто красивая мама, да ещё к тому же добрая, справедливая и ласковая к сыну. У неё были длинные светлые волосы, высокий умный лоб и большие серые глаза. Мама хорошо рисовала и могла за несколько минут изобразить на листе бумаги такие рожицы, что у Гоши невольно рот растягивался до ушей. Рисовать мама могла бесконечно, особенно когда была в настроении. А изображать ей удавалось всё, что можно увидеть или потрогать руками, то есть людей, лошадей, машины, птиц и разных зверей. Под её карандашом рождались живые фигурки, они прыгали, бегали, резвились.

Над его кроваткой висела настоящая картина, которую до сих пор помнит мальчик. Эта картина изображала арену цирка, по которой бегали две собачки, запряжённые в коляску. В коляске же сидела наряженная пушистая кошка в соломенной шляпе. Глаза у кошки большие, зелёные, и она загадочно улыбалась. Гоша часто смотрел на эту картину, и ему тоже хотелось очутиться в такой карете и погладить зеленоглазку. Был ещё рисунок над столом, где юноша-воин, оседлав буланого коня, размахивал сверкающей шашкой. Волосы из-под шлема у него развевались, рот приоткрыт, и даже слышно было его «ура!».

Мама Катя очень редко сердилась на сына, совсем не наказывала за проступки и была очень терпелива. Зато папа Антон часто не соглашался