Шедший следом за командиром Масляков сперва даже не понял, что произошло. Казалось, под ногами ударили крупные градины, и почти тотчас свинцовый «дождь» забарабанил сзади и сбоку, затем донеслись автоматные выстрелы.

Радист услышал громкий крик группника «К бою» и кинулся в сторону, уходя с линии огня противника. Уже падая на землю, он передвинул предохранитель автомата вниз и, вскинув ствол, дал длинную очередь в направлении возвышающегося над ними обрыва. Почти в то же мгновение, во всяком случае так показалось самому Маслякову, автомат, выбросив последнюю гильзу, клацнул затвором. Вместе с этим щелчком в мозгу радиста пронеслась вбитая многомесячными занятиями и учениями мысль: «Связь!». И старший радист, извиваясь ужом, пополз к ближайшему бугорку. Оказавшись под его прикрытием, он стал лихорадочно скидывать с себя рюкзак с радиостанцией.

— «Связь, связь, связь» — до бесконечности твердил Масляков. Что бы сейчас не происходило вокруг, он был обязан обеспечить командира связью.

— Командир ранен, — закричал Кислицын — младший, но тут же понял, что его никто не услышал. Высмотрев мелькнувшую на высотке фигуру, он выстрелил и бросился бежать в сторону упавшего на дорогу лейтенанта. Вокруг всё грохотало, пули с шипением и визгом разлетались во все стороны. Прямо под ногами пробежалась череда небольших фонтанчиков, будто одновременно взорвалось десяток маленьких вулканчиков. Андрей непроизвольно попробовал затормозить, споткнулся и кубарем покатился по дороге, вновь выпушенные по нему пули прошли чуть выше. Он вскочил на ноги и бросился вперёд. Стреляя на ходу, он пробежал последние оставшиеся метры и в длинном прыжке оказался подле командира группы. Тот лежал неподвижно, в районе поясницы под ним разливалась темная лужа крови. Андрей сменил магазин, почти не глядя разрядил его по кустарнику, росшему на вершине хребта и только начал поднимать командира на руки, как из придорожной канавы выскочил радист рядовой Субехин. Опустив ствол к земле, он бежал в сторону копошившегося подле командира Кислицына.

— Прикрой! — заорал на него Кислицын — младший и радист, упав на одно колено, стал с остервенением поливать огнём засевших наверху бандитов. Его трясло, автомат прыгал в руках словно живое существо, тем не менее Субехин жал на курок, а АКС каждую долю секунды выбрасывал новую порцию свинцовой смерти. Кроша асфальт, вокруг непрестанно барабанили вражеские пули, лишь каким-то чудом не задевая остающихся на открытом пространстве разведчиков. А может, дело было не в чуде, а в мгновенно оказанном отпоре?

Алексей дернулся от раздавшейся за спиной трескотни выстрелов, привычно — рыбкой отпрыгнул вправо и перекатом ушёл ещё дальше в сторону. Но ни малейшего бугорка, ни канавки рядом не было. Всё еще оставаясь на открытом пространстве, он развернулся, поднял автомат и, выискивая цель, увидел, как сержант Неверов разряжает своё оружие в сторону противника. При этом фигура худощавого сержанта дергалась как подвешенная на ниточках тряпичная кукла-марионетка. Казалось, что его тело сотрясают попадающие в него пули, но это было не так. Засевшие на высоте бандиты, не ожидавшие столь быстрого и яростного ответного огня, были вынуждены стрелять не прицельно, большей частью расходуя боеприпасы впустую. Пули ложились рядом, справа, слева от Неверова, а в него попала только одна из них, выпушенная в самое первое мгновение начинающегося боя. И сержанта сотрясали не бьющие в грудь пули, а собственные судороги истекающего кровью организма. То одно единственное смертоносное жало, попав в ногу, перебило бедренную артерию, и кровь, не в силах остановиться, тугими толчками стремительно вытекала из обреченного на смерть человека.

От бьющегося в пароксизме Неверова Алексея отделяло метров восемьдесят, чуть дальше, укрывшись за небольшим валуном, отстреливался Ткаченко, ещё дальше, в центре смертельной свистопляски находился Андрей. Мысль о брате буквально подкинула высматривающего цель старшего Кислицына.

— Авдеев, прикрой! — прокричал он, поднимаясь на ноги. Едва ли тот его услышал, но в следующее мгновение ПКМ пулемётчика разразился длинной очередью и Алексей, стреляя на ходу, бросился назад к ядру группы, но почти поравнявшись с Авдеевым понял, что так помочь брату не стоит и пытаться. Влезть в самый эпицентр простреливаемого врагом пространства было по меньшей мере глупо.

— Кулик, за мной! — Стараясь переорать грохот перестрелки, Алексей сменил магазин и даже не потрудившись сунуть в разгрузку пустой (тот беззвучно шлепнулся на каменистую почву), побежал к высившемуся над дорогой обрыву.

Теперь его наконец-то заметили и уделили «должное внимание» — прямо за спиной с отставанием в каких-то метр-полтора потянулась цепочка пылевых всплесков. Она стремительно нагоняла бегущего: метр, семьдесят сантиметров, пятьдесят, двадцать… Кислицыну повезло — у неведомого стрелка в магазине закончились патроны. Пока тот перезаряжал оружие, Алексей добрался до земляной осыпи и, укрывшись за ней, повёл ответный огонь. То ли не услышавший, то ли ещё не решившийся на бросок Кулик по-прежнему оставался на своём месте.

— Прикрой! — крикнул в сторону вжавшегося в асфальт автоматчика Авдеев и, добив остававшиеся в ленте патроны, скачками понесся к лежавшему за насыпью Кислицыну. Упав на живот и даже не заметив, что отбил колени, пулемётчик стал лихорадочно перезаряжать оружие. Лента дважды выскальзывала из его внезапно ослабевших пальцев, не сразу удалось закрыть ствольную коробку, а передёрнув затвор, он едва не забыл возвратить его обратно. Зато, когда Авдеев вскинув на гребень сошки своего ПКМа припал к прикладу, на него спустилось внезапное успокоение. «Ровная мушка, мягкий спуск, ровная мушка, мягкий спуск», — дважды повторил он и, задержав дыхание, потянул спусковой крючок. В двухстах метрах от него вылетевшие из ствола его пулемёта пули срезали совсем недавно воткнутые в землю веточки и, словно не заметив их, впились в горло привставшего над бруствером бандита. Захрипев, тот завалился на спину, и левой рукой сжимая запузырившие кровью горло, пальцами правой судорожно заскреб по глинистой и твердой, словно камень, поверхности. Из-под ногтей брызнула кровь, — почва окрасилась в красное, а угасающее сознание всё заставляло сжиматься и разжиматься раздираемые до костей пальцы.

— Кулик, скотина, ко мне! — взревел сержант, и его автомат разразился длинной очередью. Когда его АК-74М клацнул затвором, рядом грузным мешком грохнулся тяжело дышавший Кулик.

— Смени магазин, — Алексей только на мгновение повернулся в сторону прибежавшего. Тот кивнул и заученным движением перезарядился. В заменённом рожке ещё оставалось с десяток патронов. Кулик сунул его в разгрузку патронами вверх и, не задумываясь, разорвав пачку ПСовских, начал забивать их в магазин.

— Потом, — резко оборвал его старания Кислицын, — буквально в три движения меняя собственный магазин. На этот раз рожок опустился в пустовавшее до того место в разгрузке. — Юрка, за мной! — и сместившись влево едва ли не в ухо приказал Авдееву:

— Прикрывай! — тот кивнул, от чего ствол пулемёта слегка задрался вверх, но он тут же выровнял мушку и короткой очередью прошил зашевелившиеся на высотке кустарники. Затем снова нажал на спуск и повёл стволом вправо, стараясь охватить как можно больший участок. Тем временем Алексей, уже давно наметивший место подъёма, схватившись за свисающие корневища деревьев, карабкался по едва видимым глинистым выступам. Кулик, тяжело дыша, поднимался следом.