– Если учесть, что каждый человек есть продукт обстоятельств… – равнодушно признал его правоту фон Гравс. – В пропагандистском плане подобный ход оказался бы предельно выигрышным. Да и фамилию Гродов нетрудно будет сменить на более благозвучную, например Гродеску или Гродовяну.

Маршал настороженно взглянул на бригадефюрера, пытаясь понять: он рассуждает всерьез или же иронизирует? Как вождь нации, а теперь еще и маршал Антонеску успел привыкнуть к тому особому почтению, с которым к нему относятся румынские генералы. Но рядом с ним стоял германский генерал, причем принадлежащий к арийской касте СС и к разведывательно-диверсионной касте СД. И для Антонеску не было секретом: для любого германского генерала что рядовой румын, что маршал – это все равно жалкий, неполноценный, достойный снисхождения мамалыжник…

– У вас есть сведения о дальнейшей судьбе этого Черного Комиссара, бригадефюрер?

– Только что стало известно, что по приказу командования оборонительного района он высадил в воздух свою береговую батарею вместе с казематами и принял командование батальоном морской пехоты, сформированным из артиллеристов и бойцов прикрытия. Сражается в том же Восточном секторе обороны города, в котором располагалась батарея.

– Хотите сказать, что у вас есть человек, способный выйти на контакт с ним?

– В районе Восточного сектора остался штурмбаннфюрер СС Вольке с несколькими своими людьми, которым приказано разворачивать сеть агентуры СД в этом регионе. Кроме того, на контакт с ним должна выйти наша агентка из румынских украинцев, уже известная вам Терезия Атаманчук.

– Видел ее, да…

– Как вы понимаете, эта красавица способна спровоцировать на контакт кого угодно.

– Что совершенно неоспоримо. Постарайтесь взять Черного Комиссара живым и сразу же сообщите об этом моему адъютанту. Если Гродов откажется сотрудничать, мы устроим показательную казнь на центральной площади города как убийцы румынских освободителей.

– То есть в любом случае честь ему будет оказана, – скабрезно улыбнулся фон Гравс, ни на минуту не сомневаясь, что сотрудничать с румынами этот русский офицер откажется. Другое дело – сотрудничество с СД или служба в вермахте. Однако дальнейшая судьба Черного Комиссара предметом полемики становиться сейчас не могла, не та ситуация. – Осталось только взять его живым. Что не так уж и просто.

– Будет правильным, если в случае удачи вы немедленно передадите этого пленного румынской военной разведке, – сухо завершил разговор все еще находившийся под разительным впечатлением от Восточного фронта кондукэтор. – Ее люди, как и люди сигуранцы, будут предупреждены.

Свое ложе они устроили в стоявшем рядом со штабным зданием вагончике, на какое-то время изгнав из него писаря, телефониста и отдыхавший наряд охраны штаба.

– Слишком рано вы перешли на зимние квартиры, бойцы, – упрекнул их комбат. – В полевых частях такое не поощряется. Согласен, сержант?

– Поближе к штабу держимся, товарищ капитан, – с ленцой старослужащего в голосе объяснил старший наряда, стараясь не задерживать взгляд на прятавшейся за широкой спиной комбата женщине.

– «Держаться поближе к штабу» – тактика, конечно, потрясающая.

– Враг, вон, совсем оборзел, – попытался оправдать свою тактику сержант.

– И все же советую держаться поближе к передовой, бойцы-окопники. Но пока что – сорок минут вам на лунные ванны за пределами видимости. Затем этот «дворец» снова ваш. – Комбат проследил за тем, как моряки поспешно удаляются в сторону ограды, и победно оглянулся на Терезию. – Апартаменты с видом на море – в вашем распоряжении, госпожа.

– Причем в течение всех сорока минут. Впрочем, для прифронтовой полосы этого даже многовато.

Услышав эти слова из уст Атаманчук, комбат напрягся, пытаясь уловить в них некий отблеск скабрезности, но так и не смог. Сказаны они были ровным, деловитым голосом женщины, которая в самом деле знала истинную цену жизненных утех в прифронтовой полосе.

Прежде чем улечься рядом с Дмитрием на пряную подстилку из свежескошенной травы, она попросила его связаться с полковником Бекетовым.

– Это невозможно, – решительно воспротивился капитан.

– У тебя нет связи со штабом военно-морской базы, который является теперь уже и штабом оборонительного района? Не поверю. У батареи такая связь существовала.

– Тебе откуда знать?

– Разведка не дремлет.

– Извини, совсем упустил из виду.

– Вот и звони.

– Но не поднимать же полковника с постели посреди ночи! – попытался усмирить ее поспешность комбат.

– Какой же вы нерешительный, комбат.

– Потому что не решаюсь соваться ночью к полковнику с поистине шокирующим сообщением: «Ко мне тут женщина одна посреди ночи прибилась…»?

– Вот именно: «прибилась». Удивительно точное слово ты подобрал, комбат.

– Но ты уверена, что полковник будет приятно удивлен?

– Услышав имя этой женщины, он потеряет сон точно так же, как и ты. Даже не будучи моим любовником, – поспешила уточнить Терезия, опасаясь быть неверно понятой.

– И все же несколько сладострастных минут сна мы ему подарим, – решительно покачал головой комбат, пьянея от близости женского тела и почти насильственно укладывая «дунайскую жрицу» на скомканную плащ-накидку, которая лишь частично прикрывала ковер из полуувядших под палящими солнечными лучами трав и каких-то запоздалых степных цветов.

– Ты действительно должен связаться с Бекетовым. Причем сделать это прямо сейчас, ночью, – настойчиво объяснила Терезия, приподнимаясь и вновь усаживаясь в ложе.

Вздох мужчины мог показаться Терезии стоном, однако с места он так и не сдвинулся. Капитан словно бы опасался, что во всей этой суете с его телефонным звонком в штаб, женщина попросту растворится, как сексуальное ночное видение. И вообще занимало сейчас Гродова совсем не это. Он решался. Керосинка на приколоченном к стенке вагончика столике все еще горела, и комбат никак не мог выбрать момент, чтобы погасить ее. Судя по всему, свет ее мешал теперь им обоим, однако они все еще вели себя, как подростки во время первых любовных опытов.

– Кажется, ты так и не понял важности моей просьбы, капитан, – все же оставалась непреклонной дунайская жрица, задерживая Дмитрия за рукав, как раз в тот момент, когда он вновь попытался уложить ее на свое походно-полевое ложе.

– Да умом я, конечно, понял…

– Тогда пойми и всеми прочими частями своего тела, – саркастически настояла женщина. – Утром я уже должна поговорить с полковником и явиться на явочную квартиру. Разница в чине пусть тебя не смущает.

– То есть тебе прикажут оставаться на подпольном положении, пока наши не уйдут из города? – все еще продолжая лежать, Гродов тянулся рукой к ее плечу, пытаясь приблизить к себе.