Гостья курит, едкий запах дыма, фиолетовые жгуты нервного расстройства, переживает. Разговаривают ни о чем, боятся.

— Я Алму пригласила, — сообщает Ноэлия. — Если император не будет возражать.

— Да что б ему возражать, женщины в Айо никогда не лишние. — Шорох одежды от пожатия плечами. — Тебе-то родное лицо рядом, я понимаю. Но помощи от нее не жди, себе на уме твоя Алма. Я люблю тебя, ты же знаешь, но никому не пожелала бы ехать в Айо. — Опасливая волна в мою сторону.

Чем их так Айо пугает? Не понимаю. Ноэлия все хочет что-то спросить — о записке, наверное, — да не решается. Тересия тоже полна сомнений, снова острый взгляд на меня, глубокий вздох.

— Мне нужно уехать, девочка моя, — говорит наконец.

— Куда?! — Сиреневая печаль, фиолетовая тоска. — Надолго?

— Постараюсь к твоей церемонии успеть, моя хорошая.

По ауре ползет, передвигается серое пятно: обманывает, умалчивает, интересно, император установил за ней слежку?

Впрочем, для Ноэлии непосредственной опасности нет, остальное — заботы Лийта и прочих ответственных за службу охраны.

— Ну не расстраивайся. — в словах мягкость, почти нежность.

— Все в порядке. — Голос Ноэлии дрожит, невыплаканные слезы. Быстро берет себя в руки, молодец девочка. Все-таки хорошей императрицей будет. — Когда уезжаешь?

— Да вот сегодня, пришла тебя повидать.

— Мы… увидимся еще?

— Конечно! — Голос бодрый, убежденный, а сама не верит.

Может, отправить кого-нибудь следом? Не нравится мне это. Связываюсь на всякий случай с Лийтом, обращаю внимание на гостью Ноэлии.

«Следим», — сообщает. Значит, правильно сделал, не то решат, будто невнимателен или не справляюсь. Тут же ощущаю легкий контакт, узнаю Ивена.

«Через два часа будем, готовь невесту», — хмыкает. Иногда мне кажется, император слишком много вольностей ему позволяет. Впрочем, очевидно, не просто так.

«Передам», — отвечаю.

— Простите, моя госпожа, через два часа за нами приедут, — прерываю разговор.

Вздрагивают обе, оборачиваются ко мне.

Ноэлия

— Спасибо, — киваю.

— Ну… я пойду, пожалуй…

— Уже? — пугаюсь я.

Неужели могу больше не увидеть? Обидно так, дела у нее какие-то, не могла подождать? Ничего толком не знаю о ее жизни, но уезжала она не так уж часто! Мы постоянно созванивались, бывало, когда грустно и тоскливо, наберу ее — и полегчает.

Тересия садится на кровать, поднимает куклу, которая так и лежит на покрывале. Начинает расправлять волосы, теребить складки платьица. Вздыхает:

— Так вышло, моя хорошая, я этого не хотела. Не серчай на старуху.

Присаживаюсь рядом, обнимаю, вдыхаю любимый с детства горчащий запах. Не расплакаться бы. Поглаживает по волосам, что же я буду делать там, за сотни километров, без ее голоса, рук? У меня ведь никого. Ну почему она не захотела поехать, что ей здесь?

— Я бы тебе все отдала, что смогла бы, — не выдерживаю. — Императрица ведь имеет право на свои прихоти и желания, никто не стал бы возражать?

Тересия молчит, убивая последнюю надежду.

— Все будет хорошо, девочка, — утешает она.

Поднимаюсь резко. Пусть так. Тересия тоже встает, оглядывает комнату, сумку:

— Помочь тебе?

Качаю головой:

— Я уже все сложила.

— Я не прощаюсь, — говорит Тересия, надевая шляпу.

Довожу до двери, Дарсаль выпускает. Я тоже прощаться не хочу. Дожидаюсь, пока уйдет, иду в душ умыться, привожу себя в порядок, накладываю подходящий случаю макияж. Этому нас обучили в полной мере. Подбираю пристойное платье из моих скудных запасов, снова все проверяю, не забыла ли чего. Напоминаю себе — ведь я еще в городе, даже если забуду, всегда смогу зайти забрать. От этого совсем тошно.

Наконец шум у выхода, машины, охрана, зеваки собираются. Опускаюсь без сил на кровать. Не могу. Не хочу!

— Пора, моя госпожа, — тихо напоминает Дарсаль.

Почти ненавижу его за это.

Стук в дверь разбивает последние мгновения тишины. На пороге появляется молодой парень, кланяется почтительно, представляется. В ушах стучит, ничего не соображаю. Дарсаль указывает на сумку, ага, значит, какой-нибудь слуга. Ну да, все правильно. Страж придерживает створку, выходим, парень пристраивается сзади.

Мадам Джанс бросается ко мне, обнимает как родную:

— Ноэлия! Спасибо вам!

— За что? — недоумеваю я.

— Император за вас такой выкуп дал! Мы теперь сможем и ремонт сделать, и достроиться, и еще нескольких детей взять!

Снова ставшая привычной за последний день горечь. Выжимаю из себя улыбку, хоть что-то хорошее во всем этом безумии. Только как отделаться от ощущения, что меня просто-напросто продали?

Ищу взглядом, так надеюсь увидеть Тересию, однако ее нет. Она же попрощалась, недавно ушла. Но ведь могла бы и проводить!

Зато жених собственной персоной в холле, выглядит счастливым и радостным, выходит навстречу, руку подает, помогает сойти с последних ступеней.

— Как же я соскучился! — улыбается он, целует кисть.

Невольно улыбаюсь ему, даже расслабляюсь. Убеждаю себя: все будет хорошо, жених у меня милый, а жестким ему по статусу быть положено.

— Я тоже! — отвечаю.

— Вы очаровательны, моя дорогая! — чуть понизив голос, почти интимно.

Едва не вырывается: «Вы тоже!», нервно хихикаю.

Иллариандр так и ведет меня за руку, машет зевакам — приходится улыбаться и изображать счастливую невесту. Ну не показывать же всем, как тошно. Ненормальная я, видать, они же на самом деле завидуют, считают, что мне нереально повезло.

Проходим с императором сквозь коридор Слепых Стражей — никогда еще так много их сразу не видела! Рассматриваю лица. Огонь — у каждого чуть иной, особенный, почти у всех белый, серый или бежевый, у одного только светло-коричневый. Еле удерживаюсь, чтобы не кинуть взгляд на Дарсаля. Нужно будет у него поспрашивать. Или книги поискать.

Издалека съемки ведут, репортажи, но к нам никого не подпускают. Да и смысла нет, все равно большинство кадров засветятся. Радуюсь, не хотела бы я сейчас еще и интервью из себя выдавливать.

В последний раз оглядываюсь, машу высыпавшим провожать девочкам, думала ведь обнять их на прощанье, а как-то все так скомканно, внезапно…

Алма улыбается, смотрит ожидающе, киваю — не забуду.

Снова тот же безумный гравикар, все-таки не могу сдержать восторга. Как же иногда сбываются наши мечты, какими дикими, неожиданными выворотами!