от высоких целей. Убийца и растлитель нашими руками будет сохранять себя и свою тиранию!

Похоже, вопрос уже дискутировался.

— Я не предлагаю вам отказываться от революции. Я предлагаю отказаться от убийств.

— Политические убийства — есть необходимое средство борьбы, — звонкоголосой пионеркой вклинилась Перовская, возглавлявшая боевой отряд «Народной воли», — не потому молодежь идет в террористы, что жаждет крови, а потому, что ее кипучей натуре нужен результат. Революционная пропаганда дает свои плоды лишь в среде молодежи и студенчества, а хождение в народ губит наши силы и время. Нас слишком мало, чтобы решить все задачи революции, потрясение основ, разрушение режима — вот то немногое, но необходимое, на что хватит наших сил, а дальше народная самоорганизация…

— Перовская, вы слишком сказали! — перебил Кибальчич, до сих пор молчавший, — Однако, если перед нами посланец грядущего, если его слова правдивы…

— Вы, Николай Иванович, ученый-изобретатель, вы и скажите, как удостовериться, либо опровергнуть утверждения Дениса Александровича, — подал голос Богданович, — я имел неприятность лично наблюдать некоторую… непохожесть Орлова на нас с вами…

— Господа! Самовар поспел, угощайтесь чаем, — Гельфман, вспомнившей о роли хозяйки, удалось разрядить сгустившееся до осязаемости напряжение.

— Денис Александрович, — не утерпела Фигнер, — несомненно, вы готовились к нашей встрече, вы понимали, что вашим словам невозможно поверить, значит, у вас должны быть веские доказательства…

— А если таковые не сыщутся, нам терять нечего! — процедил сквозь зубы Юрковский и демонстративно распахнул полы пиджака.

— Как же, как же, «мундир революционера» — кинжал и револьвер! — откликнулся на угрозу Дэн, — Не утруждай себя пугалками, Саша (на самом деле Юрковского звали Федором, но Дэн использовал кличку: велика честь для боевика — по имени!), я действительно готовился к встрече, так что мне твой маскарад… побоку. Ты права, Вера, я знал, вы не поверите словам, думал, что же такое показать, и… все гениальное — просто.

С этими словами он вынул из кармана мобильный телефон, включил камеру и снял насторожившуюся компанию на видео, затем продемонстрировал сгрудившимся в кучу революционерам результат.

Лишь Кибальчич сумел выдавить: «Оживший дагерротип! Цветной! Невероятно…»

Бомба взорвалась. Террористы превратились в робко вопрошавших учеников, Дэн вещал.

Запутав себя и слушателей в принципах мобильной связи, он попытался изложить суть Интернета и приносимых им угроз. Потом махнул рукой и стал рассказывать о ближайшем будущем «Народной воли», о том, как они убьют царя, как сорвется принятие первой русской конституции, которую Александр намеревался подписать в день своего убийства, о том…

— Господин Орлов, мы не ослышались, император готовит конституцию?! — Желябов, как и все его товарищи, был потрясен, — Он готов ограничить самодержавие?

— Конституцию готовит Лорис-Меликов по поручению царя. Когда вы его убьете, сын изорвет документ в клочья, а Меликова прогонит. Ваш царь больший революционер, чем вы. Вы же сыграете на руку реакции, ибо Александр Александрович, взойдя на трон…

— Его тоже следует приговорить… — в запале речи Дэн не заметил, как зло усмехался Юрковский все это время, — Деспотия устоит от одного удара, но двух сразу не выдержит. Я предлагаю и отца, и сына… Пока они безмятежны, соберем силы и ударим! А этого, прямо сейчас…

Уже в начале тирады Юрковского Дэн спохватился и припомнил свои «опции». На этот раз он применил и трюк со зрением, и свой чугунный кулак. Приложил от души, так, что Сашка-инженер едва не отдал богу душу. Его привели в чувство, но остаток собрания он пролежал на диване в соседней комнате.

***

Приближался роковой день, однако Дэн больше не боялся этой даты — 1 марта 1881 года.

Желябов и прежде сомневался в правильности ставки на террор, а после собрания на Тележной окончательно решил, что революция — прежде всего организация и пропаганда. Ни то, ни другое не дает мгновенных результатов, но результаты террора, хоть и быстры, оказались хуже отсутствия любой революционной работы.

Желябов с головой погрузился в организацию дела по-новому. Далеко не все члены Исполкома разделили новое мнение. Многие согласились лишь дождаться Конституции, но если она не случится, не взыщите, Денис Александрович…

Даже Софья Перовская, гражданская жена Желябова, доверившая ему и судьбу, и честь, пребывала в разрушающей раздвоенности: днем хлопотливо помогала мужу, а ночами мучилась ощущением преступного бездействия, перечеркивающего смысл всей предыдущей жизни.

Вера Фигнер очаровалась «посланцем грядущего». Высокий, сильный, непохожий на современных ей мужчин. Даже вопиющие с точки зрения человека 19 века беспардонность и фамильярность посланца были милы ей точно по поговорке: не по хорошему мил, а по милу хорош.

Встречались они ежедневно, ведя долгие разговоры обо всем.

— Скажите, Денис Александрович, вы из кого происходите?

— Ты имеешь в виду, кто родители?

— Из какого они сословия, к какому принадлежите вы?

— Сословию…? Отец работал на заводе, пока его не закрыли при Ельцине, потом запил и умер. Мама тоже там работала. После того, как ее уволили, челночить стала…

— Челночить? Что это?

— Торговать. Бизнес у нее свой был…

— Бизнес? А, поняла! Свое дело. Вы используете много непривычных слов, в основном из английского. В ваше время Россия дружна с Англией?

— Как кошка с собакой. Америка теперь самая сильная страна в мире, там тоже английский, вот всем и приходится… — Дэн вздохнул, сам не понял, почему.

— А вы кем являетесь?

— Работаю… точнее, работал в лавке одной…

— В лавке? Хотите сказать, и вы, и ваши родители купеческого звания.

— Нет, конечно! Нет у нас никаких званий — сегодня ты работаешь на заводе, завтра тебя выгнали, послезавтра ты в качалке мышцу надул, подался в рэкитиры, а там, если не убьют, глядишь, уважаемым человеком станешь. Или наоборот, сегодня ты миллиардер, пуп земли, а завтра за тобой туземная полиция по тропическому острову гоняется. У нас теперь все возможно.

— Я мало поняла в вашей речи, но главное уяснила — в будущем обществе отменены сословия! Социальная революция свершилась! А женщины имеют право учиться в университете, участвовать в политике? У них есть избирательное право?

— У них теперь все есть. И права, и избирательность нешуточная. Умные стали чересчур. На прошлой работе у меня начальница была…

— Женщина была вашим начальником? Не муж ее, а она сама?!

— У нее мужа как раз и не было, ко мне клинья подбивала. Я тогда молодой был, глупый… — Дэн в красках рассказал, каким фиаско закончилась его первая попытка сделать карьеру в Москве, где, в отличие от родного дома, высказанная в глаза старой корове правда, что она еще и уродина, приводит не к синякам и царапинам, а к безработице и голоду на время поиска новой работы.

В свои двадцать