«Я положу трубку. Это бессмысленно».

– Это действительно твоя отговорка? Что у тебя собственные проблемы? – спросил человек, который научил его кататься на велосипеде и убегать. Любить и ненавидеть. – А, вот дерьмо, – сказал его отец неожиданно измученным голосом. – Я собирался просто бросить трубку, когда это произойдет. Я знал, что когда-нибудь ты окажешься в глубокой заднице и позвонишь. А теперь взгляни на меня. Стою тут, как лицемер, и не могу закончить телефонный разговор.

«Просто я все еще твой сын».

– Для протокола, – сказал Бен. – Это ты вышвырнул меня, папа.

– Тряпка! – рявкнул в ответ отец.

– Что? Моя дочь лишилась ног, и вместо того чтобы пожалеть, помочь мне, ты читаешь мне лекцию на следующий день после аварии…

– После твоей аварии.

– Видишь, ты все еще винишь меня в этом!

– Нет! – Слово прогремело в трубке, как удар бичом. – Я возлагаю на тебя ответственность за это. Не вину. Это абсолютно разные вещи.

– Джул…

– Моя внучка, которой пришлось похоронить свою мечту о балете. А твоя ответственность как виновника аварии и отца состоит в том, что ты должен о ней заботиться.

– Я забочусь о ней больше…

Отец перебил его, закашлявшись. Какая ирония судьбы: мать Бена умерла от рака легких, в то время как ее муж продолжал непрерывно курить одну сигарету за другой.

– Ни черта ты не делаешь. Джул пришлось отказаться от жизни. А что ты изменил ради нее? Ты по-прежнему живешь одним днем и мечтаешь о славе и выступлениях в Вальдбюне.[11] Ответственность означает посмотреть фактам в лицо. Занять жизненную позицию. Найти настоящую работу, как Дженни. Зарабатывать деньги, регулярно. Ты ведь за этим звонишь, да? Потому что на мели, в долгах и не знаешь, что делать дальше, верно? Поэтому ты обратился к единственному говнюку на свете, который не боится назвать вещи своими именами и высказать тебе правду в лицо: ты безответственный неудачник.

– Ты уже говорил это четыре года назад.

На следующий день после аварии. Тогда еще с угрозой: «Если ты не изменишься, то нам придется измениться, Бен. Тогда ты мне больше не сын. И это больше не твой дом!»

– И ты настолько труслив, что даже не возражал. Поджал хвост и оборвал контакт.

«С тобой», – хотел ответить Бен, потому что с мамой он виделся до самой ее смерти, но презрение в голосе отца натолкнуло его на мысль, которая была настолько чудовищна, что он произнес ее вслух:

– Это ты меня номинировал?

– Что?

– Это ты предложил мое имя для Ночи вне закона?

– О чем ты говоришь, парень?

Голос отца прозвучал искренне растерянно, и Бен мысленно обозвал себя дураком, если даже на мгновение подумал, что отец мог внести его в этот список. Грегор Рюман, главный комиссар уголовной полиции, в свое время успешно сопротивлялся любой технической новинке и до конца печатал все протоколы на печатной машинке. Его единственной уступкой современности был сотовый телефон. А так у него не было ни компьютера, ни Интернета, и газетам он предпочитал биографии и научно-популярную литературу. «Там нет столько сенсационной ерунды», – было его кредо. Так что если о Бене еще не написали книгу, то отец лишь случайно мог узнать о Ночи вне закона.

– Почему ты звонишь?

– Мне нужна помощь полиции. Папа, я боюсь. Я не знаю, куда мне бежать.

– Что ты опять натворил?

– Ничего, я клянусь. Я…

Бен снова открыл холодильник, но на этот раз прохлада была неприятна и уже не освежала, хотя ему казалось, что он потеет сильнее, чем в начале разговора.

Ему было тяжело просить отца о помощи.

Невероятно тяжело.

– У тебя ведь остались контакты. Я знаю, ты меня презираешь. Но я больше никого не знаю в полиции. А мне нужен человек, которому я могу доверять.

– Тебя кто-то преследует?

– Не один. Тысячи.

– Как это? – Отцу удалось почти невозможное: он казался еще более удивленным, чем минуту назад.

Бен помотал головой:

– Я не могу сейчас объяснить тебе в двух словах. Включи радио. Ты можешь отправить ко мне кого-нибудь? Кого ты знаешь по прежним временам? Я не хочу в камеру или типа того. Но если кто-то будет стоять перед дверью – это было бы отлично.

Пауза. Бен знал, что отец уже не положит трубку. Сейчас заработал его профессиональный мозг. Как и положено хорошему полицейскому, пусть и на пенсии, Грегор сумел подавить свои эмоции.

– О’кей, дай подумать. Где ты сейчас?

– У Тоби.

Бен хотел назвать ему точный адрес, но тут на зарядной станции рядом с микроволновой печью зажужжал беспроводной телефон.

– Бен? Все в порядке, Бен?

– Да, подожди немного.

Бен гипнотизировал мигающий огонек, пока не включился автоответчик:

«Тоби Мейер, светотехника. Сразу после сигнала оставьте ваше сообщение».

ПИП.

– Э-э-э… здравствуйте, значит, так… Это медсестра Линда, клиника «Вирхов», неврологическое отделение реанимации, у меня вообще-то сообщение для Беньямина Рюмана…

– Да… да…

Бен бросился к телефону и поднял трубку. От волнения сбросил звонок отца. Этот, из клиники, был сейчас важнее.

– Я слушаю, я слушаю, – ответил он. Одновременно с надеждой и страхом, потому что из больницы могли звонить только по двум причинам.

Хорошо или плохо.

Черное или белое.

Проснулась или…

Бен оставил в реанимации номер стационарного телефона на случай, если до него не смогут дозвониться на сотовый.

Сестра тяжело выдохнула, словно собираясь с духом, потом сказала:

– Мне очень жаль, господин Рюман. Но состояние вашей дочери резко ухудш…

Бен бросил трубку и побежал к двери.

Чувственные впечатления, которые должна пережить девятнадцатилетняя девушка:

– звон в ушах после того, как протанцевала всю ночь в клубе;

– покалывание иглы, когда мастер в барселонском тату-салоне делает ей и лучшей подруге одинаковые безвкусные татуировки в знак вечной дружбы;

– ощущение, что заболеваешь, но все равно наслаждаешься каждой секундой под дождем, держа свою большую любовь за руку.

Ощущения, которые не должна знать девятнадцатилетняя девушка:

– спазматические подергивания вследствие повышенного внутричерепного давления;