Остановившись, я огляделась: вокруг не оказалось ни одной живой души. Даже свет в домах местные уже погасили, лишь в парочке далеких окон он еще горел. Было тихо. Так тихо, словно мир замер. Или вымер.

Я зашагала дальше по улице, точно не зная, куда собираюсь пойти. И где планирую провести эту ночь, раз в замок уже не пустят. Колт велел в таком случае искать ночлег в городе, но я не представляла, где его можно найти. Судя по царящей вокруг тишине, даже трактиры уже закрылись. Ночная жизнь в Бордеме, очевидно, была не в чести.

Мысль оборвалась, когда в угрюмой тишине, окружившей меня после последнего удара, внезапно послышались шаги. Их звук доносился сзади, но стоило обернуться – они мгновенно стихли. За спиной никого не оказалось.

Я продолжила свой путь, теперь ни о чем не думая и внимательно прислушиваясь. Звук сразу возобновился.

Может быть, это эхо моих шагов? Но ведь прежде его не было… Почему оно появилось только после колокола?

Вновь обернувшись и никого за собой не обнаружив, я непроизвольно ускорила шаг. Заторопился и преследующий меня невидимка. А потом, судя по звукам, появился еще один, и я перешла с быстрого шага на бег.

Инстинкт велел поскорее выбираться из города и бежать к замку, но мощенные булыжником улицы не пускали: неожиданно для самой себя я заблудилась. Я все бежала и бежала, но никак не могла выбраться из лабиринта домов. Улица вдруг превращалась в незнакомый переулок, и сворачивая, я лишь попадала в другой переулок. Пока вид одного из них не заставил остановиться.

Место было знакомо, но я никак не ожидала вновь оказаться здесь. Увидеть мусорный бак для упаковки и просроченной продукции, подъезд для разгрузки товара. Тупик. Отсюда выход лишь в одну сторону – назад, но за спиной я снова слышала тяжелые шаги, а преследователей стало уже трое. Хотелось верить, что они исчезнут, как только обернусь, но…

Обернувшись, я угодила в руки парня, шедшего первым. Двое других маячили у него за спиной. Их лиц я не разглядела в темноте, но успела почувствовать могильный холод в груди, коснувшийся сердца, когда парень схватил меня и дернул на себя. Послышался треск ткани и перестук отлетевших пуговиц по асфальту, я закричала, зажмурившись и…

Проснулась, сидя на кровати в кромешной темноте своей комнаты в замке. Пальцы судорожно вцепились в край одеяла, которое я прижимала к груди. Внутри все еще оставалось ощущение прикосновения чего-то ледяного, и сердце билось как сумасшедшее, заставляя глотать ртом воздух как после пробежки.

Всего лишь сон… Я едва успела выровнять дыхание, осознав этот утешающий факт, как по спине вновь побежали мурашки: в темноте спальни послышался шорох чьих-то шагов. Тихий, но весьма отчетливый.

Инстинктивно отпрянув, я всмотрелась в темноту и попыталась разглядеть ночного гостя. Быть может, это Мелиса зашла проверить, все ли у меня в порядке? Впрочем, она наверняка уже позвала бы меня по имени или как-то еще дала о себе знать.

В комнате было слишком темно, чтобы что-то рассмотреть: пасмурный день перешел в не менее пасмурную ночь без звезд и луны на небе, а огонь в камине уже прогорел, угли едва тлели и совсем не давали света.

Шаги послышались вновь: кто бы ни находился в комнате, он приближался к кровати, а я по-прежнему его не видела. От охватившего ужаса парализовало и тело, и мозг, но в конце концов мне удалось вспомнить, что свет можно включить простой командой.

– Свет, включись! – охрипшим со сна голосом велела я.

Команда получилась очень общей, поэтому вспыхнуло сразу все: люстра под потолком, бра на стенах, лампа на письменном столе и торшер у кресла. Свет лился даже из-за приоткрытых дверей санузла и гардеробной. В комнате не осталось темного уголка, в котором можно было бы спрятаться.

Никого. Смолк и звук шагов. Совсем как во сне.

Я облегченно выдохнула, решив, что просто все еще оставалась во власти кошмара, когда мне почудилось чье-то присутствие. Такое бывает, когда просыпаешься не до конца. Со мной никогда раньше не случалось, но я читала где-то.

Все дело в стрессе, решила я, гася люстру, но оставляя гореть нижний свет. Первая учебная неделя выдалась непростой. Эти взгляды и перешептывания за спиной. Большинство первокурсников меня сторонились. Одна девушка попыталась подружиться, но в ее улыбках было столько фальши, что я сразу смекнула: девочка просто ищет моего покровительства. А точнее, конечно, покровительства директора через меня. Таких деятельных я видела насквозь, поэтому весьма резко отшила ее. Девочка обиделась, а я запоздало сообразила, что со временем это может стать проблемой. Но со мной часто так бывало: я действовала на эмоциях, лишь потом задумываясь о последствиях.

Выбор мертвых языков не вызвал у Колта восторга, хотя и на физическую подготовку я все равно записалась, внезапно оказавшись в числе рьяных первокурсников. О чем мне еще тоже предстояло пожалеть.

– История или культура были бы полезнее, – заметил он за ужином, который в первый день осени нам все же пришлось разделить. – И проще. Я думал, ты не хотела себя перегружать. Тебе все еще многое предстоит нагнать…

– По части практики, – возразила я, ковыряясь в тарелке. – У меня именно с практической стороной магии возникают проблемы. А языки – это теоретическое изучение. С ним у меня порядок.

О моей нелюбви на фоне полной неспособности к иностранным языкам Колт, к счастью, не знал. Не стал он и отговаривать, а потому я не стала расспрашивать, чем именно он так недоволен. Почему-то мне казалось, что это больше связано с личностью лорда Ардема, чем с переживаниями о моей перегрузке знаниями.

Заставляло нервничать и грядущее первое занятие у Рабана: с него предстояло начать следующую неделю и оставалось лишь гадать, как оно пройдет. Остальные дисциплины с самого начала дались мне нелегко. Кроме общей теории составления заклятий, которую вела Мелиса. Она прекрасно знала мою ситуацию и не трогала.

А вот госпожа Блик посмотрела на меня как на умственно отсталую, когда оказалось, что магией я могу только высушить волосы, заправить кровать, подогреть еду и вывести небольшое пятно с одежды. И то не с каждым получалось. Теория и практика, которой мы с Мелисой занимались летом, мало касалась бытовых вопросов, поскольку пока для меня их решали домовые. Госпоже Блик стоило это понимать: она ведь тоже жила в замке и наверняка знала о моей ситуации почти столько же, сколько и Мелиса.

Хуже всего пришлось на зельеварении. Мало того что я ни одного зелья за свою жизнь пока не сварила, так еще растерялась и не смогла ни одного назвать, напрочь забыв о содержимом «аптечки». За эти три месяца оно мне ни разу не пригодилось. Впрочем, может, так и лучше. Если бы я упомянула противозачаточные, немолодую преподавательницу, похожую на сушеную воблу, удар хватил бы. А так она просто посмотрела на меня, как всегда смотрела классная руководительница в школе, взгляд которой постоянно обещал мне бесславный конец.

Поэтому от занятия по мертвым языкам я тоже не ждала ничего хорошего. Наше знакомство с Рабаном трудно назвать многообещающим, и я по-прежнему не совсем понимала, зачем хочу его продолжить. Возможно, во мне говорило природное любопытство. Должна же я понять, что за странные символы вспыхивают на его запястьях и что он делал ночью в том коридоре рядом с закрытой частью замка. И почему Колт пустил его в замок, взял на работу в академию, но даже не подумал познакомить со мной, как познакомил Мелису. Или хотя бы упомянуть, как профессора Блик или библиотекаря. Во всем этом чувствовалась какая-то тайна, и она манила. Да, точно, все дело в тайне.