Кэрри осторожно положила щетку на место. Отлично. Вчера онаее уронила. Как в «Монополии»: прогораешь — идешь в тюрьму.

Она снова закрыла глаза и принялась раскачиваться в кресле.Организм возвращался в нормальное состояние: дыхание участилось, и какое-товремя она дышала часто-часто, словно после быстрого бега. Кресло чутьпоскрипывало. Впрочем, это не раздражало. Скорее, успокаивало. Туда-сюда,туда-сюда. В голове ни единой мысли…

— Кэрри? — донесся до нее слегка обеспокоенный голос матери.

(видимо она чувствует какие-то помехи как радио когдавключаешь на кухне миксер хорошо хорошо)

— Ты уже помолилась, Кэрри?

— Молюсь, — отозвалась она.

«Да-да. Молюсь, не беспокойся».

Она посмотрела на свою маленькую, почти детскую кровать.

Раз!

Огромная тяжесть. Неподъемная.

Кровать задрожала, и одна ножка оторвалась от пола дюйма натри.

Кэрри отпустила ее, и кровать с грохотом встала на место. Сиграющей на губах улыбкой она ждала, когда мама разразится сердитыми криками,но та промолчала. Кэрри встала, подошла к кровати и скользнула под прохладнуюпростыню. Голова болела, и немного мутило, но после этих упражнений так быловсегда. Сердце билось так часто, что ей даже стало страшно.

Она протянула руку, выключила свет и откинулась на спину. Нена подушку — потому что мама не разрешала ей спать на подушке.

Ей чудились черти, ведьмы, всякая нечисть.

(наверно я ведьма мама дьявольское отродье)

Вот они несутся в ночи, сквашивают где только можно молоко,опрокидывают маслобойки, напускают порчу на урожай, а Эти прячутся испуганно всвоих домишках с нарисованными на дверях знаками против нечистой силы.

Кэрри закрыла глаза, заснула, и ей приснились огромные живыевалуны — они ломились сквозь ночь, разыскивая маму и всех Их. Те пыталисьбежать, прятались. Но не скроет их камень, и мертвое дерево не даст прибежища.

Из книги «Меня зовут Сьюзен Снелл». Сьюзен Снелл (Нью-Йорк:Саймон энд Шустер, 1986), стр. 1 — 4:

В том, что произошло в Чемберлене в Ночь выпускного бала,есть один момент, которого не понял никто. Не поняла пресса, не поняли ученыеиз Дьюкского университета, не понял Дэвид Конгресс — хотя его «Взорваннаятень», пожалуй, единственная хотя бы наполовину честная книга из написанных наэту тему — и конечно, не поняла Комиссия по делу Кэриетты Уайт, котораяпопросту сделала из меня козла отпущения.

Этот наиважнейший факт заключается в том, что все мы, всущности были детьми.

Кэрри исполнилось семнадцать, Крис Харгенсен — семнадцать,мне — семнадцать, Томми Россу — восемнадцать, Билли Нолану (который остался вдевятом классе на второй год, а потом, видимо, все-таки научился прикидыватьсяна экзаменах пай-мальчиком) — девятнадцать…

Дети постарше проявляют свое отношение к происходящемувокруг более социально-приемлемым образом, чем дети младшего возраста, и тем неменее они тоже принимают неверные решения, реагируют чрезмерно сильно илинедооценивают значение событий.

В первой главе, следующей сразу за этим предисловием, япродемонстрирую сказанное на собственном примере — насколько смогу. Однако то,о чем я собираюсь рассказать, чрезвычайно важно для понимания моей роли в техсобытиях, и если я хочу очистить свое имя от различных домыслов, мне предстоитвспомнить некоторые сцены, которые до сих пор вызывают боль в душе…

Я уже говорила об этом, и довольно подробно, перед членамиКомиссии по делу Кэриетты Уайт, но мой рассказ был воспринят с недоверием.После четырех сотен смертей и разрушения целого города очень легко забываетсяодин важный факт: мы были детьми. Да, детьми, которые хотели сделать как лучше…

— Ты в своем уме?

Томми глядел на нее и часто моргал, не желая поверить в то,что услышал. Они были у него дома, работал телевизор, но на экран никто необращал внимания. Мать Томми отправилась в гости к миссис Клейн, живущей надругой стороне улицы. Отец работал в подвальной мастерской, делал скворечник.

Сью съежилась под его взглядом, но осталась непреклонна.

— Я так хочу, Томми.

— Да, но я совсем этого не хочу. В жизни не слышал ничегочуднее. Такое впечатление, будто ты делаешь это на спор.

Лицо ее застыло холодной маской.

— Вот как? А кто вчера больше всех трепался? Получается, какдо дела доходит…

— Эй, подожди! — Он совсем не обиделся и даже улыбнулся. — Яже не отказался. Пока не отказался, во всяком случае.

— Ты…

— Подожди. Куда ты так торопишься? Дай мне сказать. Тыхочешь, чтобы я пригласил Кэрри Уайт на выпускной бал. О'кей, я понял. Но я непонимаю кое-чего другого.

— Например? — Она наклонилась вперед.

— Во-первых, какой в этом смысл? А, во-вторых, с чего тывзяла, что она согласится, даже если я ее приглашу?

— Как это не согласится? Ты… — Она сбилась с мысли. — Ты… Тывсем нравишься и вообще…

— Мы оба знаем, что у Кэрри нет причин хорошо относиться клюдям, которые всем нравятся.

— Она пойдет с тобой.

— Почему?

Вопрос загнал ее в угол, и Сью бросила на него взгляд, вкотором чувствовались и вызов, и гордость одновременно.

— Я видела, как она на тебя смотрит. Она в тебя влюблена.Как и половина девчонок в школе.

Томми закатил глаза.

— Нет, правда, — добавила Сью, словно оправдываясь. — Она несможет тебе отказать.

— Ну, предположим, я тебе поверил, — сказал Томми. — А какнасчет всего остального?

— Имеешь в виду, ради чего все это? Это… это поможет ейвыбраться из своего панциря, разумеется. Вовлечет ее… — она не закончила фразуи умолкла.

— Вовлечет ее в общий праздник? Бог с тобой, Сюзи? Ты сама вэту чушь не веришь.

— Может быть, — сказала она. — Может быть, не верю. Но я всеравно думаю, что виновата перед ней.

— Имеешь в виду тот случай в душевой?

— И не только. Если бы это было все, я бы, может быть,успокоилась. Но над ней издевались, наверно, с самой начальной школы. Я невсегда участвовала в этом, но все же случалось. Если бы я болталась с Крис и еекомандой, таких случаев наверняка было бы больше. Это вроде как… это казалосьзабавно, весело. Девчонки бывают такие стервы, но парни этого не понимают. Они,случалось, попристают к ней и забудут, а девчонки… это продолжалось бесконечно,и я даже не могу вспомнить, с чего все началось. На ее месте я бы просто невыдержала. Нашла бы большой-большой камень и спряталась под ним от всего мира.