(я не боюсь)

Сверток с материалом лежал теперь спрятанный на верхнейполке в подвале, и пора уже было принести его в дом. Сегодня.

Кэрри открыла глаза.

Раз!

Комод поднялся над полом, задрожал и всплыл под самый потолок.Кэрри опустила его на место, затем снова подняла и опустила. Теперь — кровать,вместе с ней самой. Вверх. Вниз. Вверх. Вниз. Как на лифте.

И она почти не устала. Так, совсем чуть-чуть. Ее новаяспособность, едва заметная две недели назад, буйно расцвела. И продолжаларазвиваться такими темпами, что…

Да, пожалуй, это даже пугало.

А вместе с этой способностью, казалось бы, незваные — какзнания о менструальном цикле — скопом налетали воспоминания. Словно рухнула вмозгу какая-то дамба, и хлынули воды этих незнакомых воспоминаний. Туманных,искаженных детским восприятием, но тем не менее совершенно реальных. Картины,дергающиеся на стене; кран, открытый из другого конца комнаты; или тот случай,когда мама попросила ее что-то сделать…

(кэрри закрой окна а то собирается дождь)

…да, и окна с грохотом захлопнулись сразу по всему дому; иликогда она издалека открутила на «фольксвагене» мисс Макаферти колпачки, и всечетыре колеса тут же спустили; или камни…

(!!!!!!!! нет нет нет нет нет !!!!!!!!)

…но теперь от воспоминания не уйти — как от месячных — и ужоно-то как раз совсем не туманное, нет, только не оно; это событие отпечаталосьв памяти предельно ярко и четко, словно изломы молнии на темном небе: маленькаядевочка…

(мама не надо мама я не могу не могу дышать мое горло мама ябольше не буду подглядывать мама мой язык кровь во рту)

несчастная маленькая девочка…

(крик: ах ты маленькая паскудина я все про тебя знаю и язнаю что надо делать)

несчастная маленькая девочка лежит на пороге в чулан, передглазами плывут черные звезды, в голове отупляющий приглушенный шум, изо ртавысовывается распухший язык, а на горле, в том месте, где ее душила мама,красное ожерелье от сдавливающих шею пальцев, и вот она возвращается, она всеближе, и в правой руке у нее

(я вырежу беспощадно вырежу это зло отвратительную плотскуюгреховность о я все знаю я выколю тебе глаза)

здоровенный нож, которым папочка Ральф разделывал мясо, лицоискажено злобой, по подбородку стекает слюна, а в другой руке она держит Библию,

(ты никогда больше не увидишь неприкрытый срам)

И вдруг что-то произошло — не «раз», а «РАЗ!!!» — что-тоогромное и бесформенное, почти титаническое, словно пробился из земликолоссальный родник энергии, которая не принадлежала ей и никогда больше небудет принадлежать; что-то обрушилось на крышу, и мама закричала, уронив на полБиблию (хорошо!), а затем удар и еще, и вот уже весь дом заходил ходуном,швыряя из угла в угол мебель; мама бросила нож, упала на колени и началамолиться, протягивая руки к потолку и раскачиваясь, а в коридоре в это время сосвистом летали стулья, кровати на втором этаже подпрыгивали и опрокидывались,тяжеленный обеденный стол вывалился наполовину в окно, и вдруг мамины глаза,выпученные, безумные, сделались еще больше, и она указала пальцем на Кэрри,

(это все ты дьявольское отродье колдунья исчадье ада это всеты творишь)

и тут упали камни, а мама рухнула на пол без чувств, когдакрыша задрожала от ударов, словно от поступи самого Господа.

А затем Кэрри и сама потеряла сознание. И после этого впамяти ничего не осталось. Мама ни разу не заговаривала о том, что произошло.Нож снова лежал в кухонном столе. Чудовищные синяки на шее Кэрри она замоталабинтом, и Кэрри вроде бы даже спрашивала, откуда взялись эти синяки, но маматогда сжала губы и промолчала. Мало-помалу все забылось. Воспоминанияпрорывались порой лишь во сне. Картины на стенах больше не плясали. Окна самине закрывались. Кэрри даже не помнила, что когда-то все это умела. И вспомнилатолько сейчас.

Обливаясь холодным потом, она лежала на кровати и глядела впотолок.

— Кэрри! Ужинать!

— Спасибо,

(я не боюсь ее)

мама.

Она встала, стянула волосы синей лентой и спустилась вниз.

Из книги «Взорванная тень» (стр. 59).

Насколько заметно проявлялся «дикий талант» Кэрри в детствеи что по этому поводу думала Маргарет Уайт с ее радикальными религиознымиубеждениями? Очевидно, мы никогда уже не узнаем точно. Тем не менее, легкопредположить, что реакция миссис Уайт была весьма бурной…

— Ты даже не притронулась к пирогу, Кэрри. — Мама оторвалавзгляд от религиозной брошюры, что она штудировала, прихлебывая чай. — Я егосама испекла.

— У меня от них прыщи, мама.

— Прыщами Господь наказывает тебя, чтобы ты хранила целомудрие.Ешь.

— Мама?

— Да?

Кэрри наконец решилась.

— Томми Росс пригласил меня в следующую пятницу на выпускнойбал…

Мама мгновенно забыла о брошюре и уставилась на нее с такимвидом, словно не поверила своим ушам. Ноздри у нее затрепетали как у лошади,заслышавшей трещотку гремучей змеи.

Кэрри пыталась проглотить застывший в горле ком страха,

(я не боюсь ее нет боюсь)

но это удалось ей лишь отчасти.

— …он — хороший парень. Томми обещал заехать перед этим,чтобы представиться, и…

— Нет.

— …вернуть меня домой к одиннадцати. Я…

— Нет, нет и нет!

— …согласилась. И пожалуйста, пойми, мама, что мне пора уже…начинать ладить с людьми, пытаться, во всяком случае. Я — не такая как ты. Да,я смешная — вернее, это в школе так думают. Но мне это не нравится. Я хочупопытаться стать нормальным человеком, пока не поздно, и…

Мама выплеснула ей в лицо свою чашку чая.

Нет, не кипяток, чай был чуть теплый, но Кэрри умолкламгновенно. Она сидела за столом, словно парализованная, и капли янтарнойжидкости стекали у нее по щекам и по подбородку на белую кофточку, гдерасползалось большое желтое пятно. Липкое пятно с легким запахом корицы.

Миссис Уайт вздрагивала от злости, лицо ее застыло холодноймаской, и только ноздри еще трепетали. Неожиданно она запрокинула голову изакричала куда-то в потолок: