Жизнь очень несправедливая штука. Я не была готова к тому, через что мне пришлось пройти.

Оставив машину на парковке, обычным маршрутом я прошёл в здание, после стандартной проверки на входе, я зашёл в лифт и нажал кнопку «3». В голове свистел ветер, ни одной мысли. И чувство противное такое, на тошноту похоже, к горлу поступает и давит. Кислый. Надо к нему, он всё может, всё знает, всё умеет.

— Машка пропала.

— Когда? Давно?

— Сутки дома нет. Телефон дома оставила. Вещи на месте. Больницы, морги — нет.

— Не ссы, найдём. Так, сразу давай, что знаешь — семья, друзья, бывшие, работа.

И тут меня вынесло секунд на тридцать. Я вообще о ней ничего не знаю. Я о моей Маре не знаю ничего, хотя три года я погружён в неё полностью, на поверхность даже не выныриваю. Весь в ней.

— Мама давно умерла, отца она не знала, больше никого из семьи нет. Говорила так, я не проверял. Друзей тоже не видел, она только приехала, когда познакомились, со старыми друзьями не общается, пару раз упоминала какую-то Аньку, без фамилии. Училась в педагогическом после школы, Омск вроде, не уточнял. Отчислили, сказала. Бывших нет.

— Уверен? — Кислый приподнял бровь.

— Уверен, — я утвердительно кивнул головой.

— Да, с информацией не густо. Документы есть какие? По базам пробью.

Я протянул телефон с фотографией её паспорта, когда квартиру новую снимали, нужны были паспортные данные для хозяйки.

Застучала клавиатура, замелькали пальцы, Кислый работал.

— Хреново, — он был озадачен.

— Что там?

— У нее паспорт липовый.

— Да ну нах.

— Зайцева Мария Евгеньевна, дата рождения 02 февраля 1994 года, умерла 12 мая 2016 года, ДТП.

— Вот 4ля.

— Ну, ты чувак в ж4пе, жить с бабой три года и не знать, кто она. Ты где вообще работаешь?

А потом он посмотрел на меня, заткнулся, и выдал:

— Рассказывай.

— Имхоев. Его Олег ко мне обращался, фото Мары показывал, она там девчонка совсем, ищут её. Он был не один, а за ним чужие, московские — охотник и чистильщики. И после этого я её не видел. По моим каналам они её тоже не нашли.

— Вот 4ля. Серьёзно дело. Жди, — он подорвался и вышел из кабинета.

Через семь минут меня вызвали к главному.

Главный. Подошёл к графину, воды налил, на меня не смотрит. Хреновые дела, значит.

— Волков. Живёшь с девушкой, а она в розыске по нашим каналам. Как так, Руслан?

— Кто она?

— Марта Ковалевская, студентка, физмат, программист и хакер. Помнишь кибер атаку три года назад?

— Какую именно? Их столько было. Система электроснабжения аэропорта?

— Это было позже. Когда банки хакнули, и всё встало на два часа, пока не поправили. Тогда ещё в некоторых банках деньги со счетов увели?

— Да, помню, все атаки были в одно и то же время. У нас было готовность номер один.

— Она ту программу написала. Но главное не это. Её вторая программа нашла дырки в системе безопасности и отключила её. Модернизированную версию той самой программы использовали при взрыве на военных складах два года назад. Другую версию — год назад, военный аэродром.

Он замолчал и как-то осунулся. Досталось тогда ребятам, погибшие были. Сейчас речь идет о кибер терроризме и преступлениях. И все они считают Мару террористкой. Ну просто п444ц.

— Она не могла.

— Волков, её вычислили, ip-адрес, следы в сети. Тогда после пожара мало что уцелело, конечно. Она очень торопилась, не прибралась как следует.

— Я бы заметил. Два года назад, год. Я бы заметил.

— Не заметил. Она написала только первую программу, её взяли за основу, остальные делали на её базе другие люди.

Все они ошибаются. Это не она. Не может быть моя Машка хакером и террористом. Это же мурёнок мой, не может она.

Я сижу с Кислым в одной комнате на служебной квартире, по видеосвязи ещё два наших «бэйсика». Пытаюсь уловить, о чем они говорят, но нихр4на не понимаю. Идет охота на мою Мару. Уже два месяца ищем её, она исчезла, просто бесследно испарилась. А сегодня позвонил Кислый, сказал, что есть зацепка.

Марта Александровна Ковалевская, двадцать три года. Студентка МФТИ, математический гений в академическом отпуске. Объявлена в розыск как пропавшая без вести, с семьей выходила на связь последний раз 18 июля 2016 года. Мать Анастасия Владимировна Ковалевская, сорок пят лет, отец Александр Борисович Ковалевский, сорок пять лет, живут в Испании, владеют маленькой апельсиновой фермой три года, ферма куплена в кредит, ещё выплачивают деньги банку, средняя доходность превышает затраты, дела идут неплохо. Сестра Майя Александровна Ковалевская, двадцать лет, студентка Барселонского колледжа дизайна, направление инженерная школа одежды. Вот такие вводные данные.

Я связался с её родителями сразу же, после получения информации. На встречу в Москву прилетела её сестра. Встретились в кофейне, это была неофициальная встреча, поэтому прошла без свидетелей на нейтральной территории. Майя. Напуганная, бледная, и красивая. Похожа на Мару, но мягче, нежнее, что ли. Вот тут я сразу и увидел, что в Маре моей стержень металлический. Невооруженным глазом и не заметишь, вроде всё мягко и ванильно, но какая-то она цельная, собранная. Твою мать, я слепой. Только, увидев сестру, понял, что жил с человеком, на счёт которого очень сильно заблуждался, я не знаю женщину, которую люблю.

Показал сестре фотки наши совместные, и она разревелась. Сидела, улыбалась и плакала, даже не пыталась слёзы вытирать.

— Марта! Моя Марта. Это она. Живая, — всхлип, Майя поднесла руку к глазам, — Перед тем, как она исчезла, мы поругались сильно. Она меня на самолёт посадила, и я одна к родителям улетела. Мы вместе должны были в Испанию лететь.

— Что-нибудь накануне происходило? Что-то необычное? — я не рассчитывал услышать хоть что-то вразумительное.

— За день до этого она домой не вернулась с бассейна, мы с Ильёй, парнем её, дозвониться до неё не могли. Утром, когда я проснулась, поняла, что дома она ночевала, но вот утром её уже не было, очень рано ушла. А когда вернулась, сказала, что завтра мы летим в Испанию, билеты она поменяла. Дала понять, что с Ильёй поругалась.

— Когда это было? День помнишь? — я уже догадывался, что это точка отсчёта, когда её завербовали.

— 16 июля 2016 года. Потом, когда я прилетела в Испанию, мама ей позвонила. Они тоже поругались.

— Что в этом необычного?