После я лежала у него на груди, прикрыв глаза, и слушала себя, он прижимал меня к себе одной рукой. Я дышала им, мечтая, чтобы этот момент продолжался бесконечно.

— Всё равно не могу понять, почему ты не обратилась в органы. Ну, хорошо, боялась, понял. Но потом. Мара, ты же могла сказать мне! Сказать: «Руслан, помоги мне, я в ж4пе»! — нарушил он молчание.

— Да, и кстати, я не Маша Зайцева, а Марта Ковалевская, которую хотят грохнуть за хакерские приключения? Ну вот как ты себе это представляешь?

Он озадачено посмотрел на меня:

— Ну, да.

Я обняла его рукой и уснула. Когда проснулась, он всё так же лежал на спине и смотрел на меня.

— Почему ты такая худая, Мара, — спросил он, почувствовав моё движение.

— Обычная, почти как была.

— Нет, Мара, не как была, сейчас это просто… — он замолчал, голос был серьезный, — Скажи честно, это наркотики?

— Да, идрид-мадрид, ну ты чё! — возмутилась я.

— Я заметил, у тебя руки дрожат, и возбуждение какое-то, волнообразное такое. Странное, на перепады настроения похожи. Когда с тобой разговаривал, выделил такие реакции.

Увидев моё возмущение, он добавил:

— Не переживай, есть хороший нарколог, мы тебя вытащим.

— Волков, бл4, — я психанула, — Мне нужен не нарколог. Мне нужен психиатр.

— Нее, ну психиатров знакомых нет, — а потом он заткнулся, уставился на меня и спросил, — Что не так?

— Всё не так. Я не была готова ко всему этому. Моя психика не была готова. Я хорошая девочка из хорошей семьи и не заслужила весь этот п44дец. Я не хочу сойти с ума. Тремор рук, дергается глаз, я в постоянном напряжении, и ещё я плохо сплю. Посттравматическое расстройство.

— Давно?

— После вербовки, усилилось после побега. С тобой симптомы не повторялись. Сейчас опять.

— Ты не сойдешь с ума. Тебе просто нужна помощь, чтобы с этим справиться.

Я прижалась к нему сильнее и закивала головой.

— Не могу привыкнуть, что ты Марта.

— Волков, тебе туда нельзя, — очередное тело в форме пыталось меня остановить.

— Слышь, я её сюда привел, она со мной, — я отпихнул Родионова в сторону и зашёл в комнату для допросов.

Мара увидела меня, и успокоилась. Руки дрожат ещё немного, но хоть саму не колотит. Худющая, бледная, глаза огромные, шейка тоненькая. Я сел у входа, чтобы она меня видела. Ежов задал немой вопрос мимикой, глядя мне в глаза, а я сжал зубы и качнул головой «нет», на что он качнул головой влево-вправо, с нехорошей ухмылкой. А мне плевать. Я не уйду. Я привёл её сюда, я убедил сотрудничать, я обещал защиту. А её в камеру посадили, сцка! Давайте ещё пытать начнем, она ж террористка, бл4. Почему нет-то?! Орал у следаков на Полянского, такого умного, в кабинете у главного доказывал, что нельзя так с ней. Вот сейчас допрашивают мою Мару, а она напугано оглядывается по сторонам и опору ищет. Устала она, столько лет нет ей покоя.

После допроса ещё опознавали по фотобазе утырков, которые её вербовали. Пока готовили и планировали операцию, попросил ключи от изолятора и закрылся с ней в нем изнутри. Она прилегла на койку, свернулась калачиком, подтянула колени к подбородку. Накрыл её колючим клетчатым одеялом, а сам сел рядом и за руку держал её, пока она спала. За сутки целых четыре часа. Ей точно нужна помощь.

— Руся, — хриплый шёпот, — Русь.

— Мммм, — дал понять, что слышу.

— Меня здесь закроют, да? — такая безнадёга в голосе сквозит, аж мурашки побежали.

— Не-а, не закроют, я с тобой.

— А ведь закрыли же один раз, — боится, слышу.

— Не бойся, я не дам, я заберу тебя у них, — а теперь я отдавал себе отчёт, что вру ей. Я не был уверен ни в чём. Теперь так. Когда мы шли с ней сдаваться и предлагать сотрудничество, я был уверен, что её невиновность не вызывает сомнений. Но Полянский почему-то стал нагнетать, давить и вообще вести себя чёрт знает как. Я конечно, готов к сопротивлению, но, если бы знал, что так будет, я б лучше повременил со сдачей и почву подготовил.

— Волков, а если меня посадят?

— Значит, станешь Волкова, и буду к тебе на свидания ездить, — вдруг осознал, что шутка неуместна, уж слишком Мара напугана, — Марта Ковалевская проходит по этому делу свидетелем. Будет, конечно, ещё суд, но ты под защитой и тебя к ответственности не привлекут.

Услышал, как она шмыгает носом, заглянул в лицо, точно — плачет.

— Русь, вот почему так? Я жила себе, никого не трогала, математику любила, Пчёлу мою, училась на «пятёрки», с парнем встречалась, на свидания ходила. Зачем мне вот это всё свалилось?

— А это, мурёнок, чтобы ты меня встретила. По-другому — никак, — я обнял её за плечи и поцеловал в висок.

Через сутки накрыли всю сеть, по цепочке от вербовщиков до чистильщиков. Заказчики были объявлены в международный розыск. Через трое суток с того момента, как Мара заявила о готовности сотрудничать, она попала под программу защиты свидетелей и её у меня забрали.

Для её же безопасности забрали, но я никак не могу смириться, что она нашлась, а видеть теперь её не могу. Головой я понимаю, что нет причин волноваться, работают профессионалы, ребята сделают всё как надо. Но на сердце неспокойно.

Новое место жительства, новые документы, новая биография, новая работа и охрана 24/7. Я даже знаю, кому поручили её охранять. Такой универсальный солдат. Но вот совсем не легче от этого. Также удалось организовать ей психологическую помощь, из последней информации, ей удалось победить нарушение сна и теперь она спит.

Где-то там в городе живёт одна маленькая напуганная девочка, с другой фамилией и именем, возможно даже с другой внешностью, ходит на какую-то там работу, и пахнет как моя Мара, так же плечами ведёт, когда сомневается, и жмурится, когда внезапно хохочет, а ещё чихает всегда два раза подряд.

Через полгода жизни без неё я уже не могу сказать, что это было между нами. Почему тогда в клубе её улыбка расстреляла меня в упор, почему я впервые в жизни просыпаться с женщиной захотел. Часто во сне её вижу, с волосами длинными как на той фотографии, улыбается и с собой меня зовёт.

Мне удалось увидеть её одним глазом, когда её в суд привезли и с машины выводили. Тёмные шоколадные волосы, каре, выглядит хорошо, уверенно. В зал суда меня не пустили, это закрытый процесс. Мару слушали под самый занавес, был последний день процесса, потом судья объявил перерыв на два дня, и её опять от меня увезли. Я взял отпуск на две недели и начал готовиться встретить мою девочку, привёл квартиру в порядок, я ведь приезжал туда только спать, не мог без неё там находиться, купил наконец-то еды.