— Ну… — девушка немного замялась, — вообще-то нет… Конечно, способности у него были, с этим никто и не спорил, и маршруты он рассчитывал самые оптимальные, и по затратности всегда у него был минимум… Нет, того, что он держался только благодаря покровительству, конечно, нельзя сказать. Но на его поведении это сказывалось скорее отрицательно, чем положительно. Такой, знаете ли, гений, которому все позволено.

— А сам Сергей, он брал с собой Вадима только потому, что тот, как вы выразились, устраивал для него эти спектакли?

— Да кто его знает… Вообще-то они, кажется, еще со школы дружили, они и на работу сюда вместе пришли… Но, честно говоря, я лично этой дружбы никогда не понимала. Знаете, бывает так, что при каком-нибудь богатеньком сынке, ну вот вроде Сергея, состоит такой как бы шут. Его можно унизить, над ним часто смеются, и хотя он и развлекает «барина», но никаким уважением не пользуется. Но здесь было совсем не то. Вадим не только не играл при Сергее этой незавидной роли, но иногда вообще непонятно было, кто здесь сын босса. Мало того, что Сергей обращался с ним как с равным, иногда он даже подчеркивал свое внимание к нему и оказывал уважение, которого и для себя не требовал от других. Хотя даже по внешности на фоне Сергея Вадька был просто пустым местом. Щупленький, рыжий… черт-те что. Хотя, может быть, поэтому Сергей и оказывал ему такое внимание. Из мужской солидарности, так сказать. Ведь на нем-то девчонки гроздьями висли, а на Вадьку никто смотреть не хотел. В общем, не знаю… — несколько неопределенно закончила свою речь Катя.

Но в целом ситуация была мне достаточно ясна. Очевидно было, что Вадима на фирме Сарычева не особенно любили, но не хотели связываться, зная его характер. К Сергею же, напротив, относились довольно доброжелательно.

* * *

Возвращаясь домой, я обдумывала новую информацию, полученную мною в фирме «Сарсан», и меня не покидало странное ощущение неопределенности и какой-то разбросанности всех сведений по этому делу. Ходить вокруг да около — вот выражение, которым наиболее точно можно было описать мои чувства.

За что бы я ни взялась, какое бы направление расследования ни начинала разрабатывать, все это как-то странно и нелепо заканчивалось ничем. Сама несерьезность и непродуманность этих покушений, которая бросилась мне в глаза еще в самом начале, внушала чувство нереальности происходящего, и если бы не трагический случай с Вадимом, я бы, пожалуй, давно остановилась на выводе, что все эти покушения предприняты приятелями Сергея просто для забавы. Да и могу ли я с уверенностью утверждать, что случай с Вадимом — это еще одно неудавшееся покушение на Сергея Сарычева? Может быть, Валя из отдела договоров права и то, что случилось с ним, — это обыкновенная автомобильная авария, каких случается тысячи, а вовсе не подстроенная кем-то ловушка?

С другой стороны, внутренний инстинкт, подкрепленный многолетним опытом, говорил мне, что что-то здесь есть, что не так тут все просто, как кажется на первый взгляд, и есть какой-то нюанс, лежащий почти на поверхности и который я пока не улавливаю.

Поднявшись к себе в квартиру и походив какое-то время из угла в угол, я решила наудачу бросить кости, может, хоть гадание наведет меня на верную мысль, как уже не раз бывало. Но прежде чем пускать в дело кости, необходимо было четко сформулировать вопрос, на который я хочу получить ответ.

Итак, что же я хочу узнать? На правильном ли я пути? Но после моего визита в фирму вообще сложно говорить, что я на каком-нибудь пути. Скорее на перепутье. Или спросить, куда мне идти? Хм… пожалуй. Хотя нет, лучше так: «Что я должна сделать?» Да, извечный русский вопрос, что делать и кто виноват. Итак, попытаемся выяснить, что же мне сейчас следует сделать, чтобы найти виновных?

Я вытащила свои заветные косточки и бросила их на ковер. Выпало: 5, 20, 31. Это означало следующее: «Чтобы решить свои проблемы, обратитесь к очевидности».

Признаюсь, получая подобные толкования, я всегда жалею о том, что нет какого-нибудь пособия, помогающего их растолковывать. Ну вот что, спрашивается, могла означать подобная рекомендация? Обратитесь к очевидности…

О-хо-хо… Ну что ж, будем думать. На то нам и голова дана… и сигареты. И, конечно же, кофе.

Заставив себя на время забыть о результатах гадания, я принялась готовить кофе.

Когда ароматный напиток уже стоял передо мной на столе, я закурила сигарету и снова обратилась к загадочному толкованию, как будто только что о нем вспомнила. Итак, я должна обратиться к очевидности. Ну что ж, прекрасно. Тогда давайте определимся, что есть очевидность. Вот чашка кофе — это очевидность? Несомненно. Деревья за окном — очевидность? Абсолютно. И заметим, что и чашка кофе и деревья — это очевидность, которая не допускает двоякого толкования. Мы можем спорить о сорте кофе или о породе дерева, и это уже не будет очевидность, но сам факт существования дерева и кофе может быть истолкован только в одном смысле. Кофе есть кофе, дерево есть дерево, и как ни старайтесь, вы не назовете его кустом…

Тут мне пришла в голову мысль не очень очевидная, но довольно неприятная, а именно что карьеру свою я рискую закончить в психушке. Черт бы вас всех побрал с вашими толкованиями…

Я залпом допила свой очевидный кофе и снова наполнила чашку.

Предположим, что очевидность в данном случае есть синоним объективности и, чтобы разобраться в ситуации, мне нужно посмотреть на вещи объективно и непредвзято. Что ж, попробуем.

Если забыть всю собранную мной информацию по этому делу и обратиться только к голым фактам, которые можно толковать лишь в одном смысле, что мы получим? Ко мне обратился человек по поводу покушений на своего сына — это раз. О самих покушениях мне известно со слов этого сына — это два. То есть факт существования покушений мы не можем принять как очевидность, поскольку своими глазами этого не наблюдали, но рассказ об этих покушениях имеется. Угу. Дальше.

Дальше приходилось признать, что следующим фактом, не зависящим ни от чего, а следовательно, объективным и очевидным, была гибель Вадима в автокатастрофе. Все остальные промежуточные сведения по этому делу, в том числе и достаточно очевидные факты вроде ухода Юрия Фролова в монастырь, были уже плодами моего расследования, которые я на данный момент принимать во внимание не планировала.

Итак, если собрать только очевидные и объективные факты, относящиеся к делу, что же у нас получается? Обращение клиента, покушения…

И тут меня поразило как ударом грома. Товарищи дорогие! А ведь если оценивать факты объективно, то жертва-то в этом деле давно уже имеется, и жертва эта — Вадим. Не Сергей Сарычев, за которого так беспокоится его папа, а Вадим, на которого никто не устраивал покушений, но который был устранен четко, безжалостно и достаточно профессионально.

Вот она — очевидность. Факт, лежащий на поверхности, прямо перед носом, мимо которого все ходят и не хотят замечать. Но тогда… тогда меняется все. Все направления расследования, которые были обозначены мною ранее, все причины и следствия — всё принимает совершенно другой вид и получает другое толкование.