И даст. Но совсем не так, как он того хотел бы. Все было не так, неправильно и ненормально.

Может быть, Эля скажет ему что-то иное, не то, что он так боялся услышать? Но достаточно было взглянуть ей в глаза, чтобы понять, что эти надежды — напрасны. Он сам загнал себя в ловушку, из которой теперь невозможно выбраться.

— Хорошие новости? — поинтересовался он как можно спокойнее, обращаясь к Эле, сам же при этом смотрел на Варю. Которая, в свою очередь, явно старалась не смотреть в его сторону.

Жалела ли она тоже о том, что они сделали? И если да, то по какой причине? Была ли ей неприятна мысль о том, что она носит в себе его семя или она также испытывала смешанные эмоции от того, что все случилось именно так?

Он вдруг представил, как все могло бы быть, если бы он встретил Варю раньше. Смог бы он разглядеть в ней ту, что хотел видеть рядом с собой, если бы не вся эта ситуация, в которой они оказались? Едва ли. Варя была красивой, но неброской и, очевидно, при обычных обстоятельствах он даже не вспомнил бы ее лица на следующий день после знакомства, но в их отношениях как раз ничего обычного, как и нормального — не было. И вся ирония заключалась в том, что то, благодаря чему он ее узнал, и воздвигало между ними стену с табличкой «невозможно».

Все это пронеслось в его голове за считанные секунды, в течение которых Эля успела присесть рядом с ним и, обняв его за шею, с радостным возбуждением проговорила:

— Новости самые лучшие! Варя беременна.

Варя беременна… Сердце тяжело ухнуло куда-то вниз и, инстинктивно прижимая к себе счастливую жену, Кирилл смотрел при этом, не отрываясь, на Варю. И в глазах ее видел, казалось, отражение собственных эмоций, крайне далёких от тех, что демонстрировала Эльвира.

— Ну что, теперь мы можем отпраздновать все официально? — изобразил Кирилл радостную улыбку, когда Эля наконец отстранилась и вгляделась в его лицо, словно желала удостовериться, что он тоже счастлив. А он ни черта не был счастлив и понимал, что, похоже, обрёк сам себя на продолжение мучительной агонии, в которую превратился его брак.

Но ведь можно было все исправить. Только бы знать, что это нужно не ему одному.

Решено. Ему необходимо побыть с Варей наедине. И небольшая вылазка за город даст ему для этого неплохую возможность.

— Как насчёт того, чтобы поехать в «Зеленые холмы»? — предложил он и впился взглядом в лицо Эли — будет ли она возражать насчёт того, чтобы кто-то третий поехал с ними туда, где они обычно вдвоем отмечали все важные праздники? Но та лишь расплылась в улыбке и, быстро поднявшись с дивана, заключила:

— Отличная идея! Пойду собираться.

Короткий и неожиданный вопрос Вари остановил ее на полпути к лестнице:

— Мне обязательно ехать?

— Обязательно, — отрезала Эльвира и во взгляде ее Кирилл уловил нечто странное, словно та сигнализировала Варе о чем-то, известном лишь им двоим. А затем добавила с широкой улыбкой:

— Ведь ты же у нас главная виновница торжества, не так ли?

И оставалось только гадать, не померещилось ли ему то, что он видел секундой ранее.

«Зеленые холмы» представляли из себя загородный отель с огромной парковой территорией, шикарным рестораном и отдельным зданием, отведенным под сауну. Для начала они поужинают в ресторане, где играла живая музыка, а затем… он как-нибудь подгадает момент, чтобы остаться с Варей наедине.

В итоге все оказалось даже проще, чем Кирилл думал.

За ужином, включавшим в себя все самые лучшие и дорогие блюда, которые предлагал данный ресторан, говорила практически только Эля. Сам Кирилл ел молча, отмечая при этом, как Варя безо всякого аппетита ковыряется в своей тарелке. Так продолжалось ровно до тех пор, пока Эля вдруг не извинилась, сославшись на головную боль и, поднявшись из-за стола, ушла в номер. Кирилл заметил, как Варя кинула ей вслед такой взгляд, словно тоже желала сбежать, вот только он не собирался ей этого позволять.

— Тебя что-то тревожит? — поинтересовался он, откладывая вилку и не пытаясь больше делать вид, что увлечен едой.

— Нет, ничего. Просто чувствую себя сегодня не очень хорошо.

— Возможно, ты чувствовала бы себя лучше, если бы немного поела, — кивнул Кирилл на ее полную тарелку. — Ты должна хорошо питаться… ради нашего ребенка, — последние слова он произнес умышленно интимно, и в ответ получил взгляд, в котором читался… испуг?

— Жалеешь? — спросил резко, гораздо грубее, чем того хотел.

— О чем?

— О том, что согласилась на все это.

— Нет, конечно, — ответила она быстро — так, словно пыталась сама себя в этом убедить. А он неожиданно понял, что хотел слышать эту ложь, хотя по ее лицу видел — все происходящее заставляло ее чувствовать себя не в своей тарелке.

— Давай потанцуем, — предложил он, резко меняя тему, когда музыканты заиграли одну из бессмертных композиций Нино Рота и, встав из-за стола, протянул Варе руку, которую она не сразу, но все же приняла.

Кирилл и сам не понял, как случилось так, что посреди медленного танца он вдруг склонился к Варе, и, почти касаясь губами ее губ, выдохнул коротко:

— Варя…

А она, также, едва слышно, шепнула в ответ:

— Кир…

И от одного того, как она произнесла его имя, у него неожиданно сорвало тормоза. Все, что его сдерживало, все трезвые соображения и принципы — все отошло на задний план, начисто заглушенное одним желанием — узнать Варю на вкус. Почувствовать ее в своих объятиях. Снова.

Быстро оглядевшись по сторонам, он увлек ее за собой на широкую веранду, ведущую в парк, и, прижав к мраморным перилам, впился в губы требовательным, жадным поцелуем. Он хотел удостовериться, что тот магнетизм, что ощущал между ними — ему не мерещился. И когда она поначалу неловко, но все же откликнулась на его поцелуй, понял — ему больше не нужны никакие разговоры. Достаточно было того сумасшествия, которое испытывал сейчас, когда целовал Варю и не мог заставить себя оторваться, словно она была жизненно необходимым ему кислородом, без которого он просто задохнётся.

Когда ее руки сомкнулись на его шее, Кирилл понял, что окончательно не способен себя контролировать. Он вжался в Варю всем телом, и, коленом раздвинув ей ноги, почувствовал, что опасно близок к тому, чтобы, послав все к черту, трахнуть прямо здесь и сейчас женщину, которая была подругой его жены. Женщину, которая носила его ребенка, зачатого искусственным путем. Женщину, которую хотел, несмотря на то, что не имел на этого никакого права.

Да и к черту это все! Разве имело значение что бы то ни было, если она хотела его тоже?

А она хотела. Он чувствовал это по ее неровному дыханию, по тому, как она откликалась на его поцелуи, по тому, как сама стремилась прижаться к нему ещё плотнее…

И он окончательно отбросил все. Он позволил себе погрузиться в сумасшествие, которое прежде в нем рождала одна-единственная женщина. Та, что была где-то рядом в этот самый момент, когда он задирал на Варе юбку. И не мог бы остановиться ни за что на свете, потому что она была отчаянно ему нужна. Потому что понимал — для них с Элей это конец. И вместе с тем — начало чего-то нового для него.