И в этом вопросе ему послышалось нечто гораздо большее, чем было ею озвучено.

Варя медленно перевела взгляд на Элю. Ей почудилось, будто она всё это себе придумала — и эту крышесносную близость, и появление Эльвиры, которая возникла на пороге словно чёрт, выскочивший из табакерки. А потом Варя инстинктивно зажала рот ладонью, когда поняла, что к горлу подступила тошнота, и сорвалась с места, устремляясь в ванную, где её и вывернуло наизнанку.

Потому что это было невыносимо. Ещё ночью она, проснувшись, думала о том, что после их секса с Кириллом через несколько дней в ней может зародиться новая жизнь. И она будет самой, что ни на есть, настоящей. Не выдумкой, не обманом, в который они обе с Элей погрузили Кира. И принадлежать этот малыш станет Кириллу и ей… На деле же, она будет должна отдать его Эльвире, забыть о ребёнке, забыть о том, чтобы его увидеть, обнять, прижать к себе. Но пока ведь она сможет самообмануться, вынашивая его…

А теперь появление Эли расставило все точки над «и», вернуло Варю туда, где она находилась в последнее время — в фарс, частью которого была и она сама.

Закрыв за собой дверь в ванную, Варя склонилась над раковиной и бросила в лицо несколько пригоршней ледяной воды. Снаружи слышались голоса, к которым она почти не прислушивалась, и тем не менее, до неё донеслась фраза Эли:

— Такое бывает с беременными. Всё нормально.

Всё нормально? Нет, она в самом деле это сказала? Всё было как угодно, но только не нормально.

— Варя… Варя, ты как?

Это уже был голос Кирилла, в котором, в противовес тому, что сквозило в словах Эли, послышалась настоящая тревога.

— Всё нормально, — глухо откликнулась она. — Я скоро выйду.

Варя присела на бортик ванны, закрыла глаза и сделала жадный вдох. Она всё ещё была без одежды, потому пришлось сорвать с крючка полотенце и наскоро в него замотаться. Итак, случилось то, что и должно было случиться — она переспала с Кириллом и теперь оставалось только подождать пару недель, чтобы понять, получилось ли забеременеть. Ко всему, Эля застала их с Киром вместе, и видимо, так всё и было задумано. А это означало, что у неё есть два пути — или выйти и признаться во всём Кириллу и быть позорно изгнанной из их дома с огромным долгом Эле на руках. Или продолжать играть в то, во что её втянула Эльвира, и рассчитывать, что в итоге удастся окончить этот спектакль с минимальными потерями. Хотя, как можно было относиться к собственному ребёнку, как к потере, она представить на могла, несмотря на то, что у неё не было ни малейшего понимания, что значит быть матерью.

Она решилась выйти из своего убежища, что давило со всех сторон идеально чистыми стенами, минут через десять. Кир и Эля ждали за дверью. Варя бросила затравленный взгляд на мужа подруги, после чего юркнула в сторону своей спальни. И, пытаясь скрыться за её дверью, услышала:

— Я не буду устраивать истерик только потому, что беспокоюсь за нашего с тобой ребёнка! — В голосе Эли сквозили истеричные нотки. — А сейчас иду успокоить мать нашего будущего сына или дочери.

Эля просочилась в комнату, которую занимала Варя, в тот момент, когда последняя принялась бросать вещи в сумку. Закрыла дверь на замок и закатила глаза:

— Капец, ты бы знала, чего мне это стоило, — закатила она глаза, после чего с облегчением хихикнула. — Ну? Как я поняла, всё получилось? — эти слова Эля шепнула едва слышно.

У Вари снова ком к горлу подкатил. Пришлось зажмуриться, наскоро застегнуть сумку и выдохнуть.

— Если ты о сексе с твоим мужем, то да. Мы с ним переспали, — как можно спокойнее ответила Варя, тоже переходя на шёпот.

— Только утром?

— Нет. Ночью тоже.

— Отлично.

Эля принялась расхаживать по комнате туда и обратно, пока Варя предприняла попытку натянуть на себя хотя бы джинсы и футболку. Руки не слушались — пальцы дрожали, потому процесс затягивался.

— В общем, дальше всё по плану. Надеюсь, через пару недель тест на беременность действительно будет положительным, а потом… Потом всё как и договаривались.

— А что Кирилл? — выдавила из себя Варя глухим голосом.

— А что с ним? Сейчас ты уедешь, мы с ним поговорим. Порыдаю для проформы, позаламываю руки. Потом прощу. Мужик с комплексом вины — настоящее чудо. Ну а дальше будем ждать твоих родов. Трахаться с Кириллом больше не нужно.

В последних словах Эли послышалась едва приметная угроза, но Варя и представить не могла, что вновь в ближайшее время сможет лечь в постель Кирилла.

— Тогда я поехала.

Она не представляла, как сможет выйти из комнаты, миновать Кира и уехать уже из их с Элей чёртова дома, но другого выхода у Вари попросту не было. Она и без того чувствовала, что начинает задыхаться в окружающих её стенах.

— Да, конечно. Через время сможешь вернуться обратно, когда я типа прощу Киру.

Варя с замирающим сердцем взялась за ручку двери, и когда уже было вышла, услышала повышенный голос Эли:

— Тебе совсем не нужно уезжать! Ничего ведь особенного не случилось!

Она ураганом промчалась в прихожую, принялась обуваться, и когда почувствовала на плечах руки Кирилла, едва сдержалась, чтобы не выпалить всё то, что рвалось изнутри.

— Останься, — тихо, но весомо проговорил Кир, разворачивая Варю лицом к себе, и она тут же замотала головой.

— Нет…

— Останься… мы всё решим.

Столько всего было в его голосе и взгляде, что Варя окончательно возненавидела себя за содеянное. Он ждал ответа, а она не знала, как удержаться и промолчать. И только воспоминания о том, где сейчас её мать, не давали Варе сорваться и совершить ошибку.

— Нет. Пожалуйста, отпусти…

Кирилл разжал руки через несколько мгновений. Дал возможность Варе сбежать. И только когда она оказалась на улице, смогла сделать полноценный вдох. Впрочем, понимая, что рано или поздно ей придётся вернуться к Эле и Кириллу и продолжать участвовать в этом фарсе и дальше.

Первый порыв — догнать Варю и вернуть обратно вопреки ее собственному желанию уйти — Кириллу пришлось задушить в себе каким-то совершенно невероятным усилием воли. Разочарование от того, что Варя сбежала, предпочтя оставить его с Элей наедине, жгло нутро, но он сказал себе, что трудно было ожидать от нее чего-то иного. Очевидно, для нее, как и для любой порядочной девушки, оказалось слишком сильным потрясение от того, что обманутая жена застала их с поличным. И разве не это — ее скромность и ее ранимость — он в ней особенно ценил? Да и, в конце концов, ведь вся проблема заключалась в нем. Это он был женат, он нарушил брачные клятвы, он пошел на измену, на которую не имел морального права. И теперь было бы абсолютно честным по отношению к обеим женщинам первоочередно разрешить наконец эту мерзкую ситуацию, которая, как ни крути, выглядела со стороны отвратительно, пусть даже сам он совершенно не ощущал все так. Да, он изменил Эле, но сожалеть об этом был просто не в состоянии, потому что то, что испытывал рядом с Варей, было настолько правильно и необходимо ему, что не вязалось с таким пошлым и гадким словом, как «измена», пусть даже юридически это и был самый настоящий адюльтер. Но разве не хуже было бы врать себе самому, врать Эле и Варе, изображая то, чего на самом деле не было? И не было уже давно. Они с Элей являлись друг для друга чужими, и это произошло не вчера и не сегодня. И куда преступнее было бы продолжать все это дальше, пытаясь создать видимость того, чего никогда и не существовало вовсе.