иным причинам. В обычных клиниках она есть, но мы к этому даем гарантию о неразглашении и возвращаем деньги в случае утечки информации. Свою часть, я имею в виду.

Для Лизы первый аргумент был малоубедителен. Девушка понимала, что если про тайну знают двое, то в определенных ситуациях никакие деньги не помогут ее сохранить. Более того, на этой тайне можно заработать еще. Нужна другая мотивация. Она с сомнением посмотрела на Марину.

– Я тебя понимаю, – продолжила та. – Также у наших, я имею в виду конкретно твоих, заказчиков есть свои условия. Особые.

Марина видела вопрос в глазах Лизы.

– Ты, девочка моя, будешь проживать в доме заказчика за высоким забором весь период вынашивания плода без контактов с кем бы то ни было по эту сторону.

Марина следила за реакцией девушки. Лиза ждала продолжения.

– Еще что касается тебя. – Марина на мгновение замолчала. – В твоем конкретном случае родовспоможение будет происходит в домашних условиях.

Лиза не реагировала.

– Конечно же, специалистами. Не переживай.

– Я не переживаю, – ответила девушка. – И?

Марина заказала еще кофе и пирожное. Пока миловидная официантка обслуживала столик, Марина подбирала слова. Ей не хотелось упустить шанс, но она не знала, как девушка отреагирует. Пирожное она попросила принести для Лизы.

– Ешь, не стесняйся.

Лиза взяла чайную ложку.

– Я не стесняюсь.

– И, – продолжала Марина, – оплодотворение будет происходить методом инсеминации, – окончила Марина.

– Не поняла? – переспросила Лиза.

– В такой ситуации может применяться процедура экстракорпорального оплодотворения или искусственной инсеминации. Первая – когда яйцеклетка берется от жены, а сперма от мужа. Или кем они там друг другу приходятся. Эмбрион присаживается тебе. А ты вынашиваешь. Вторая – когда происходит оплодотворение твоих яйцеклеток спермой донора. То есть заказчика. – Сказав, Марина подождала реакции, потом добавила: – Ты не волнуйся, инсеминация происходит не естественным путем, как ты могла подумать. Все делается с помощью специального медицинского оборудования.

Лиза ела десерт. Запивала холодным чаем.

– Понятно, – через минуту сказала она. – Ты меня, Марина, зря за дуру держишь про пути. Это я понимаю. Я о другом думаю, – произнося это, она смотрела вверх и облизывала сладкую ложку после десерта. – То есть я буду биологической матерью ребенка заказчика, – девушка кивнула своим мыслям. – И любая генетическая экспертиза докажет, что я его мать на девяносто девять и девяносто девять десятых процента. Так?

– Так, – согласилась Марина.

– И я смогу отсудить у них ребенка? Жить с ним? Получать на него алименты? Так?

– Ну, – неуверенно ответила Марина, – отсудить вряд ли. Ребенка увезут за границу. Он будет расти где-нибудь в Испании или на Кипре. Твоего гонорара и многих лет судебных разбирательств тебе не хватит, чтобы его оттуда достать. Но мелкие неприятности ты, конечно, доставить сможешь. Хотя зачем тебе?

Лиза наконец-то доела. Со звоном бросила чайную ложку на тарелку. Довольно улыбнулась.

– Скажи им, что нечего опасаться. Мне чужого не надо. Я могу идти? – Лиза встала из-за стола.

Марина смотрела на нее подозрительно.

– Правда, – заверила ее девушка. – Ты мне сейчас семьдесят тысяч выдашь или подождешь, пока я открою счет?

Марина смерила ее с головы до ног. Подумала.

– Подожду, – сказала она. – Сбросишь мне номер карты на телефон. Надеюсь, не растворишься с деньгами?

– Доверяй, партнер, – шутливо ответила Лиза. – Зачем мне мелочь, когда я могу заработать больше?

Лиза взяла со стола бумагу с перечнем докторов и названием клиники для проведения генетического анализа, куртку со стула, допила глоток чая. Она гордилась, что получила ответы на все вопросы, которые хотела задать. Поэтому в приподнятом настроении направилась к выходу.

Марина смотрела ей в спину задумчиво, потом окликнула.

– Что еще? – Лизе не терпелось попасть домой. Она хотела пиццу, диван и крепкий сон. Не каждый день чувствуешь деньги так близко. Такие эмоции утомляют своей яркостью.

– Я деньги переведу прямо на счет клиники, когда ты поговоришь с доктором и заполнишь документы в регистратуре.

– Хорошо, – улыбнулась Лиза. То ли Марине, то ли будущей жизни.

Вечером они с Борисом снова сидели на кухне. Руками ели курицу гриль. Облизывали пальцы от жира. Запивали пивом из стаканов. Болтали. Смеялись. Курили.

– И что? – спрашивал Борис. – Ты прямо вот так дала ему в нос и выскочила из вагона?

Лизе послышалось восхищение в его словах.

– Да, представляешь, сама удивилась, – хохотала Лиза в ответ.

– И что, не страшно? – не унимался Борис.

Лиза пожала плечами. Задумалась. Улыбнулась.

– Страшно, конечно. Я, наверное, просто не успеваю это понять.

– А если бы он ответил? Если бы у тебя не получилось выскочить? Или получилось бы, но и у него тоже получилось бы? Ты представляешь, что бы он с тобой сделал?

– М-м-м… – Лиза отрывала мясо от кости куриной голени. – Я не хочу это себе представлять. Умерла бы, наверное, причем от страха. Страх бы тогда меня догнал.

Борис недовольно покачал головой. Сделал глоток пива. Поморщился. То ли от его вкуса, то ли от того, что услышал.

– Знаешь, мне кажется, если ты живешь со мной, – он запнулся, – в-вэ в смысле, у меня…

Лиза посмотрела на него нахмурившись. Она понимала, что сейчас ее будут учить и наставлять. Ей этого не хотелось.

Борис продолжал:

– Я несу за тебя ответственность. Я так думаю.

В другое время Лиза вспылила бы и стала яростно отстаивать свои свободы. В этот раз сдержалась. Знала, что сейчас не лучшее время ссориться. Ей пока нужна его поддержка. Умнее будет промолчать. Тем более ей предстоит рассказать Борису, что она все-таки решила стать суррогатной матерью.

Девушка приобняла своего товарища. В шутку зарычала и укусила за шею. Борис вздрогнул, посмотрел искоса из-под толстых линз своих очков.

– Я больше так не буду, – потупила взгляд Лиза.

Она знала, кого и как заставить ей поверить. Редко использовала это умение. Чаще поступала импульсивно. Не задумывалась о последствиях. Сожалела об этом периодически. Не потому, что кому-то сделала плохо или откровенно навредила, а потому, что упускала возможность добиться чего-то для себя. Ссорилась, разрывала отношения, никогда не шла на примирение. Принципиально. «У меня дурной характер», – думала она. Молча соглашалась со своим же утверждением и шла по жизни дальше. Стукаясь, набивая шишки, задевая кого-то, обижая и раня. Убеждала себя, что с возрастом такое отношение к миру пройдет, стоит ей стать чуточку богаче и выбраться из нищеты. Хотя бы чуть-чуть.

Что такое нищета и размер этого «чуть-чуть», она никак внутри себя не определяла. Просто была уверена, что прозябает и никому не нужна. Потому не стеснялась и не раскаивалась.

Они молчали, обнявшись. Лиза знала, что огорчит Бориса. Подбирала слова.