большая затылочная цистерна. Это такое анатомическое образование. Небольшая полость в черепе, заполненная ликвором. Спинномозговой жидкостью, в смысле, – пояснил доктор.

– Артем, – не выдержал Сергей, – а если без загадок, сразу о деле?

– Подожди, – улыбался Петрович, отхлебывая принесенный чай. – Сейчас, я думаю, этот метод не применяется ввиду богатства осложнений. А раньше могли брать ликвор на анализ не посредством люмбальной пункции, а субокципитально.

Сергей скривился. Он не любил не понимать обращенные к нему слова.

– А теперь по-русски, Петрович, – взмолился он.

Доктор чувствовал свое превосходство. Довольно улыбался. Сцепил на затылке руки в замок. Положил ногу на ногу. Вальяжно раскачивал стопой.

– Короче, сейчас ликвор – спинномозговую жидкость – берут из поясницы, раньше прокалывали затылок.

– Ты сейчас серьезно мне это говоришь? – поморщился Сергей. – То есть ты хочешь сказать, что им обеим кто-то перед смертью делал вот это вот твое, суб… как-то там?! А зачем?

– Ты прав, – согласился патологоанатом, – все как-то сложно. Но тут дело не в пункции. Точнее, не в заборе ликвора. Раньше этот метод применяли для введения лекарственных веществ. Прямо в пространство вводили. В большую затылочную цистерну. Антибиотики, например, при воспалении мозговых оболочек. Достаточно эффективно получалось, кстати.

– Ну и зачем им были нужны антибиотики перед смертью? – спросил Сергей недоверчиво.

Петрович думал. Рассуждал вслух.

– Ты понимаешь, прокол там точно был. Цистерна точно расширена. Значит, что-то ввели. Трупы пролежали в воде дней пять. Там отек мозга. Он, мозг, был плотный, как булыжник. Я к тому, – пытался объяснить патологоанатом, – что все проделано очень аккуратно. Ничего не задето. Не повреждено. А если и повреждено, то точечно. С таким отеком можно и просмотреть. В смысле, даже если искать. Не увидишь.

Сергей пытался проследить за ходом мысли патологоанатома.

– Что ввели-то…

– Я думаю, алкоголь, – доктор не дослушал вопрос. – Причем, скорей всего, банальная водка. От спирта были бы следы ожога, надеюсь. Хотя я уже говорил, что там не все так просто развидеть. А потом труп в речку. Утонет с гарантией. Пять кубиков чистой водки в голове.

Сергей сомневался.

– Но как? Какой нормальный человек даст себе добровольно продырявить затылок иглой?

Петровича слегка раздражало недоверие Сергея. В то же время он понимал, что тот прав, и чтобы с ним спорить, надо иметь туз в рукаве. А туза не было. Было какое-то внутреннее чутье. Ну, и косвенные улики. Попробуй докажи, что это прокол от иглы, а не точечная царапина от ветки из речки. Даже если она повторяется на двух трупах подряд.

– Допустим, – продолжал рассуждать патологоанатом, – жертвы были хорошо знакомы с убийцей. Тогда пару стаканчиков за встречу. Потом жертва пьяна. Девчонки субтильные были. Много ли им надо? А там дело техники. Ты же помнишь, сколько у них было алкоголя в крови. А он, кстати, пока еще кровообращение работало, мог разнестись по кровеносной системе достаточно. Шесть секунд хватит, чтобы у тебя от сих до сих кровь откатила. Ну хорошо, десять, если не прямо в сосуды колоть. – Петрович обвел себя пальцем, нарисовав воображаемый круг.

– Предположим, я понял, – согласился Сергей, – а почему такие трудности? Есть более легкий способ убить человека. Лопатой по башке и прикопать где-нибудь в лесочке.

– А я скажу, – убедительно продолжил доктор. – Давай сладкого закажем, – отвлекся он на секунду. И пока Сергей подзывал официантку, продолжил свой анализ. – Чтобы следы скрыть. Даже если бы их выловили на следующий день, ничего бы не нашли. Утопление и утопление. Неважно какое, мокрое, сухое или смешанное. Кто заметит прокол на шее с обратной стороны толщиной в один миллиметр? В опухшем теле. Есть, конечно, шансы, но, как видишь, невеликие. В прошлый раз просрали мы это дело. А маньяк, возможно, до сих пор на свободе.

Сергей готов был согласиться с доводами. Но, как человек, привыкший отметать все лежащие на поверхности заключения и копать глубже, оставлял себе шанс.

– Хорошо, – продолжил он, – ты мне сейчас про затылочную пункцию рассказываешь. Это же профессионал должен быть. Я правильно понял? Дядя с улицы вообще о таком не слыхал.

Петрович хмыкнул, откусил от десерта с рисом.

– Это может быть и тетя, – он разжевывал сладкий рис и запивал чаем, – но профессионал, как ты правильно заметил. Навскидку: нейрохирург, психиатр, с натяжкой мог бы быть невролог. Патологоанатом, кстати… – Он погладил себя по груди. – Опытный. Я говорил, что этот метод уже давно никто не применяет. Чисто технически я бы смог. Но, по правде, никогда не делал. А вот на периферии остались еще корифеи. Может, там копнуть?

Сергей задумчиво вздохнул. Он понимал, что теперь вопросов гораздо больше, чем ответов. Кому и почему нужно топить девушек? Еще и метод какой-то времен инквизиции. Эмоционально затратный.

Но если собрать все мысли в кучу, получится следующее. Жертвы знакомы с убийцей. Они доверяют этому человеку, иначе сопротивлялись бы. Убийца – профессиональный врач. Обладает редким навыком даже для медработника – умеет провести затылочную пункцию в достаточно стесненных условиях. Если, конечно, он не делает ее в каком-нибудь стационаре, а труп не привозит затем в реку. Маньяк, скорее всего. Вряд ли в убийствах этих двоих была какая-нибудь корысть. Это осложняет дело. Корысть обязательно проколется и выдаст себя. Маньяк может десятилетиями совершать свои продуманные убийства и ходить рядом.

– Да, – вспомнил Сергей, – а что у нас с последним трупом из реки?

Петрович подозвал официантку и попросил навынос остатки десерта.

– С последним трупом из реки все аналогично. Тоже прокол, тоже лет двадцать пять – двадцать восемь. Они даже внешне все похожи. Ну и так же, как в прошлый раз, твои коллеги хотят это дело замять, – в тоне Петровича было слышно возмущение. – У меня вот дочь растет. У них что, детей нет? Ничего не боятся. Ни за кого не беспокоятся.

– Вообще никаких шансов? – спросил Сергей.

Петрович уже получил сверток с пирожными для дочери и ерзал на диване.

– Шанс единственный – если опознают. Может, какие ниточки и зацепятся. А так снова все на тормозах. Я же не могу в бочку лезть. У меня двадцать лет квартира служебная. Хорошо хоть приватизацию продлили. Есть шанс. Попробуй я сейчас заяви им всем! Останусь, как лох последний, без жилья. Так что у меня тоже круговая порука.

– Понял тебя, Артем Петрович, – заговорил Сергей. – Ну что, я вижу, по домам?

– Да, поздно уже, – согласился доктор. – Завтра опять на передовую судмедэкспертизы. – Он подал руку Сергею. – Если что-то новое будет, я тебе обязательно наберу. Ну, или отпишусь. А чего ты вообще этим делом-то занялся? – вдруг спросил Петрович.

– Да