Прикрываясь мнимыми правами наследства, этот скупой и властолюбивый государь занял своими войсками фландрские провинции, еще причислявшиеся к Испании, намереваясь со временем захватить и свободную Голландию.

Оба государства поддерживали дружественные отношения, пока это было для них полезным в качестве противовеса испанским притязаниям в Европе. Но когда Франция сама начала претендовать на общеевропейское господство, Голландия вынуждена была изменить свою политику.

Чтобы дать отпор Людовику, Голландия заключила союз с побежденной Англией и со Швецией, которая в то время еще считалась великой европейской державой. Этот союз, ставший плодом усилий Яна де Витта, отвратил непосредственную опасность, но одновременно вызвал в стране сильное волнение.

Оранской партии снова представился случай вернуть прежнее влияние, а обострившееся партийное соперничество еще увеличило заботы и затруднения, с которыми приходилось бороться мудрому политику, хлопотавшему исключительно о благе своей родины.

4

Оранская партия усилилась вследствие того, что у нее появился новый вождь в лице младшего сына покойного наместника — Вильгельма III. Благодаря родственным связям с материнской стороны этот молодой человек мог рассчитывать на поддержку Англии, а наследственность наместничества в Оранском доме обеспечивала ему выдающееся положение в родной стране.

В этой особенности политического устройства Голландии, сохранившего переход от отца к сыну власти наместника и связанных с ней полномочий, республиканцы видели серьезную опасность, грозившую свободе Голландии. Чтобы предотвратить ее, Ян де Витт принял особые меры.

Молодому оранскому принцу не было еще и четырех лет, когда его особым актом лишили прав на наместничество. Когда ему исполнилось восемнадцать лет, по настоянию де Витта был издан новый указ, отнимавший у юноши всякую возможность занять видное положение в своем отечестве. Правда, из уважения к союзной Англии впоследствии указ о лишении принца наместнических прав был отменен, но в интересах республики власть и значение наместника были сведены к нулю, что, разумеется, еще больше обострило и без того натянутые отношения между партиями.

Вот такой политический кризис переживала Голландия в ту пору, когда Спиноза всецело сосредоточился на своем труде по разграничению философии и богословия. Теперь этот труд оказался тесно связанным с политическими процессами, происходящими в стране.

5

Из писем Ольденбурга и вопросов, которые он задавал своему другу, видно, что Спиноза с живейшим участием следил за развитием событий. При этом симпатии его были на стороне Яна де Витта.

Республиканец по своим политическим убеждениям, Спиноза был безусловно на стороне партии, враждебной Оранскому дому.

«Королевской власти, — утверждал он, — в голландских штатах никогда не существовало; во главе их стояли только графы, из которых ни одному не было предоставлено право управления всей страной. Для обеспечения своей гражданской свободы могущественные штаты удержали за собой право напоминать своим правителям об их обязанностях, а в случае надобности и призывать их к ответу. А следовательно, сопротивление штатов чрезмерным притязаниям правителя никак нельзя назвать отпадением, так как здесь дело идет лишь о сохранении собственной стародавней власти штатов».

По мнению Спинозы, Англия, снова восстановившая у себя королевскую власть, пользовалась несравненно меньшей свободой, чем Голландия. В Кромвеле он видел того же монарха, только не решающегося назвать себя этим титулом. Несмотря на всю свою строгость по отношению к внутренним врагам и постоянные войны с внешними, Кромвель не сумел удержать власть и должен был уступить место законному королю, призванному обратно народом, опасавшимся, чтобы его положение не ухудшилось еще больше под властью протектора.

Однако Спиноза далеко не сторонник монархии. Он высмеивает тех, кто утверждает, что особа государя священна, что он является наместником Бога на земле и поставлен над своими подданными не властью людской, но божественным Провидением.

Как считает Спиноза, высшим законом и высшим правом монарха должна быть забота о благе его народа. Он предоставляет монарху право выбирать из мнений его советников то, которое ему более по вкусу, но не позволяет ему идти против мнения всего совета. Всегда и везде на первый план король должен ставить основные интересы государства. Если министры отказываются выполнять повеления монарха, противоречащие интересам страны, Спиноза не осуждает их, ибо, как он формулирует, «если всякое право есть объявленная воля короля, то далеко не всякая воля короля есть право».

Особенно нападает Спиноза на Людовика XIV, который был образцом королевского произвола. Его поползновения подчинить себе Голландию, опираясь на права наследства, Спиноза называет непозволительными и неуместными и требует мудрых государственных мер для их предотвращения. Резкий протест вызывает у Спинозы использование Людовиком наемных войск. Он считает, что защита страны должна быть возложена на ее граждан, способных носить оружие, так как только при таком способе защиты охраняется и государство, и гражданская свобода его жителей. Наемные же солдаты, состоящие на жалованье у короля, чувствуют себя как бы его личными слугами, обязанными повиноваться только ему одному.

Того же Людовика подразумевает философ, выступая против ошибочного мнения, будто верховное право судить и решать в известном государстве может принадлежать одному человеку. Это заблуждение: нет человека, которому было бы под силу нести такое бремя, и тогда часть его забот о народном благе переходит к доверенным лицам и советчикам, в руках которых в сущности и сосредоточивается верховная власть, особенно когда король сластолюбив и не столько царствует, сколько угождает прихотям своих наложниц и фаворитов. Даже известную поговорку «Государство — это я», приписываемую этому королю, мы находим у Спинозы — как общий принцип, толкуемый в том смысле, что королевская воля и права граждан есть одно и то же, и потому никакие распоряжения короля не могут иметь силы после его смерти, «так как вместе с ним некоторым образом умирает и государство», а граждане возвращаются в первобытное или естественное состояние; верховная же власть переходит в руки народа, который может ввести новую форму государственного устройства.

1

Колеблющееся пламя трех свечей в старинном медном подсвечнике отбрасывает на стены и потолок убогой комнаты Спинозы в доме ворбургского живописца Даниила Тидемана причудливые тени предметов обстановки.

Глаза гостя не сразу привыкают к полумраку, но постепенно он начинает различать окружающее: вот шлифовальный станок — на нем этот мудрый чудак вытачивает свои линзы; неподалеку небольшой микроскоп, тень которого неровной дутой ложится на книжную полку, заставленную фолиантами. Круглый табурет у письменного стола, посредине комнаты еще один стол — квадратный, вероятно обеденный. В углу отгороженный занавеской закуток — он, наверное, заменяет хозяину спальню. Истинно спартанская обстановка...