Барнс направилась к Невозмутимой Китти, словно вознамерясь пройти прямо сквозь неё. Та остановила экономку, снова выбросив вперёд руку с деньгами.

– Барнс, дорогая. Вы слишком добры и великодушны. Но, увы, я вынуждена настаивать, ведь миссис Плакетт выразилась весьма твёрдо. Она сказала, вы заслужили небольшие каникулы.

– Так и сказала?

Китти нервно сглотнула. Учитывая, как обычно миссис Плакетт обращалась с прислугой, возможно, кое-кто слишком увлёкся.

– Сегодня мы с девочками сами обо всём позаботимся. Сядем дежурить в кабинете, тихонько сделаем уроки и помянем нашу директрису, её брата и племянника… в своих молитвах.

Невозмутимая Китти смиренно склонила голову, трогательно изображая набожную обеспокоенность. Крепышка Элис последовала её примеру, мысленно считая удары сердца и ожидая, когда же Барнс, ради всего святого, наконец их покинет. Но домоправительница всё ещё сомневалась. Никогда ещё упорная любовь к труду не казалась столь раздражающей.

В конце концов Барнс покорно присела в реверансе.

– Ну что ж, мисс Кэтрин, – сказала она. – Если миссис Плакетт настаивает, возьму выходной. Но сначала всё-таки позвольте войти и забрать сковородку, что я оставила здесь на прошлой неделе. Хочу кое-что состряпать бедной матушке.

– Опишите мне её! Я принесу! – слишком поспешно вскричала Элис.

Барнс склонила голову набок.

– Барышни, не знай я вас лучше, решила бы, что вы не хотите пускать меня в дом. Я ведь тоже когда-то была девочкой. Вы, случаем, бед не натворили, пока ваша директриса хворает?

– Разумеется, нет, – заявила Элис.

– В самом деле, Барнс. – Невозмутимая Китти выглядела глубоко оскорблённой. – Такие обвинения, да ещё в столь тяжкое время!

– Приношу извинения, – поклонилась Барнс. – Ляпнула, не подумав. О, а вот ещё о чём я вспомнила! – Она полезла в сумку и вытащила большой, плотно сложенный кусок ткани. – Миссис Рамси просила передать. Три ярда парусины на скатерть для Клубничного суаре в приходе.

Невозмутимая Китти взяла шелковистую ткань.

– Спасибо, мисс Барнс. Надо поспешить, но мы приложим все усилия! Всего доброго.

Аманда пошла было прочь, но вдруг остановилась.

– Есть ли надежда, что юный племянник поправится?

– Очень небольшая, – отозвалась Китти. – Говорят, он слаб здоровьем, бедное дитя. – И она трагически шмыгнула носом. – Мы боимся худшего. Бедняжка миссис Плакетт.

Наступила леденящая пауза. Девочки ждали. Похоже, туфли Барнс прямо-таки пустили корни на гравийной дорожке пансиона Святой Этельдреды. Конца этой безвыходной ситуации даже видно не было. Элис начала понимать, почему бабушка так часто сетовала, что иметь дело с прислугой невыносимо.

Вдруг откуда-то дальше по дороге раздался радостный, быстро приближающийся вопль.

– Эге-гей! Эге-гей, говорю! Элис, Китти, смотрите, что я нашла!

От страха по спине Элис, словно электрический импульс, побежали мурашки.

Кричала малышка Рябая Луиза. Она тащила (или, скорее, тащили её) кого-то на верёвке, размахивала чем-то похожим на палку, галопируя при этом, как мальчишка.

– Китти, Элис, смотрите! – задыхаясь, снова крикнула она. – О, привет, Барнс. Девочки, ну и весёлый же денёк у нас будет. Я раздобыла саженец, в точности как вы просили, но что ещё лучше, я раздобыла нам щенка!

Чёрно-белый клубок шерсти молнией утащил Луизу за дом, где они и скрылись из виду.

Невозмутимая Китти и Крепышка Элис избегали смотреть Аманде Барнс в глаза. Китти даже не представляла, что та сейчас думает. Неловкое молчание прервала конская упряжка с лёгким фаэтоном, возникшая в самом конце дороги.

– Доктор Снеллинг едет с визитом, – заметила Барнс.

– Он сразу потребует миссис Плакетт, – сказала Китти. – Элис, возможно, тебе лучше пойти внутрь и переодеться?

Побелев как мел, Элис умчалась в дом. Ужас! Одно дело притворяться шестидесятидвухлетней Констанс Плакетт, ночуя в тёмной спальне со слепой, под завязку накачанной успокоительным, тугоухой старухой-регентшей, и совсем другое – предстать в утреннем свете пред испытующим взором врача.

– Не понимаю, зачем мисс Элис переодеваться? – удивилась Барнс. – Вы уж меня простите, мисс Кэтрин, но на подоле вашего платья столько грязи! Займусь этим в день стирки.

Ухоженная кобылка, запряжённая в новенький фаэтон доктора, неумолимо приближалась. Трепеща от страха, Китти следила за экипажем. Ох уж эта несносная Барнс!

Доктор остановил повозку, степенно из неё вылез и привязал поводья у входной двери.

– Доброе утро! – поздоровался он. – Не обращайте на меня внимания, я сам войду.

– Стойте! – воскликнула Китти. Надо его задержать, задержать! – Э-э… а скажите, доктор Снеллинг, будьте добры, как там миссис, э-э… Бенсон? Ой, то есть, Бенион, как она там справилась? С рождением малыша.

Доктор Снеллинг нахмурился.

– У неё дочь, – проворчал он. – Я проиграл. А теперь извините меня…

И, прежде чем Китти успела его остановить, распахнул дверь и исчез в тёмных недрах дома.

В минуту испытаний Китти, по примеру всех великих женщин, позволила себе прочувствовать опасность, дабы преисполниться сил, о которых прежде и не подозревала. Призвав на помощь дух покойной тётушки Катерины, сей неистовой дамы, в чью честь и назвали Китти, она выпрямилась во весь рост – увы, совсем невеликий, – но всё-таки умудрилась посмотреть на экономку свысока.

– Всего доброго, Барнс, – вежливо, но безукоризненно твёрдо сказала она, потом схватила Барнс за руку и всучила ей жалованье. – Отдыхайте, а мне пора спешить к нашей почившей директрисе.

– Почившей директрисе?! – так и вытаращилась домоправительница.

– Почивающей, – ледяным тоном, исполненным достоинства, отозвалась Китти. – Надо разбудить её перед приходом доктора.

Она резко развернулась, вошла в дом и захлопнула за собой дверь.

* * *

Задерживаться, чтобы насладиться триумфом, Китти не стала. Почившая директриса! Едва не разразилась катастрофа! Бросив парусину в кресло, Китти помчалась в спальню миссис Плакетт. Внутри слышались голоса, мужской и женский, совершенно унылые и невыразительные.

Толкнув открытую дверь, Китти вошла в полумрак комнаты. Шторы были задёрнуты. Доктор Снеллинг, как раз возившийся с миссис Плакетт, взглянул на Китти.

– Простите, юная леди, я осматриваю пациентку.

– Да, – прохладным тоном подтвердила миссис Плакетт. – Будьте добры, оставьте нас, Кэтрин. Займитесь уроками в классной комнате.

Зрелище так потрясло Невозмутимую Китти, что она чуть не упала. На счастье, удержалась – это было бы слишком несвойственно её хладнокровной натуре. Но вот же она – миссис Плакетт – во плоти! Одетая в свой обычный вдовий наряд, выглядывает из-под чёрной кружевной вуали и говорит с доктором Снеллингом совершенно плакеттовским голосом.