— Черт возьми, я размышляю, не позвать ли полицейского, чтобы он арестовал вас за вторжение в чужое жилище.

— Я мог бы показать вам множество документов, удостоверяющих мою личность, но документы можно подделать. Так что я лучше расскажу вам о последнем свидании Элоизы с ее родным отцом. Ей тогда было семь лет. Мне — семнадцать. Мы отправились на пикник. Потом гуляли по берегу. Собирали ракушки. Отец посадил Элоизу на плечи и рассказывал ей сказку о принцессе-белке, которая могла попадать куда хотела по телефонным проводам.

«Черт! Этот тип действительно может быть…»

— А потом он пел ей песни по-испански. Вы получили ответ на свой вопрос?

— Вы заинтриговали меня, и я пока не вызвал полицию.

Джон не очень много знал об Элоизе, но был уверен, что она пристрелит его, если какие-либо сведения о ее семье попадут в полицию, а затем станут добычей прессы.

— Это меня не тревожит, — хладнокровно заметил Дуарте.

— Вы — самонадеянный наглец.

— Спасибо. — Он слегка оттянул воротник рубашки. — Я приехал не только потому, что Элоиза обратилась к адвокату. Повторяю, наш отец болен.

— Ваш отец? Который поет по-испански детские песенки? Как тяжело он болен?

— Я не из тех, кто пророчит несчастье. Давайте скажем, очень серьезно. Так что стоит повидать его прежде, чем это станет невозможно.

Как воспримет Элоиза известие о том, что ее отец при смерти или уже умер, а она не повидалась с ним? Джон не сомневался, что ей нужно встретиться со старым королем — хотя бы для того, чтобы исправить прошлое. Если Дуарте поможет Джону уговорить ее, тем лучше. Пока Джон будет с ней рядом, никто не посмеет опять обидеть ее.

— Даже если бы я решил, что увидеться с ним в интересах Элоизы, — осторожно начал Джон, — почему она должна наносить визит семье, с которой с семилетнего возраста не поддерживала никакой связи?

Воцарилось молчание. Слышен был только щебет птиц, шум машин да плеск океанских волн вдалеке.

— Ну, что? У вас есть возражения?

— К чему мне возражать, если вы абсолютно правы? Но это не значит, что сейчас Элоиза должна поступить неправильно.

Джон посмотрел на часы. Куда, к черту, делась Элоиза? Она должна была быть дома двадцать минут назад.

— Вы уверены? — скептически поинтересовался он.

— Она — член нашей семьи.

— Ну-ну. Я пока не понимаю, о чем вы, собственно, говорите.

— Это ее право — жить, как она живет, не заявляя о своих правах. — Дуарте склонил голову набок. — Вы этого не знали? Элоиза и ее мать решили ничего не принимать от отца. Он помогал им разными способами; это могли быть неожиданный выигрыш в лотерею, призы, бонусы на работе, даже путешествие по Европе с учебной целью.

Элоиза отгрызла бы себе ногти, если бы узнала, что ее поездка была организована старым королем. Но Джону было известно, насколько она щепетильна в денежных вопросах. Похоже, это был единственный способ заставить ее что-либо принять.

— Большинству моих знакомых женщин не понравилось бы, если бы ими так манипулировали, — заметил Джон.

— Тогда не говорите ей ничего.

— Конечно. — Он оказался в неприятном положении. Придется кое-что скрыть. Джон ненавидел ложь. Всегда. Отец сумел внушить ему эту ненависть, когда Джон был еще маленьким. Он не уставал повторять, что человек познается исключительно по его делам.

— Я надеюсь, вы уговорите Элоизу повидать отца в последний, быть может, раз. Ее придется долго уговаривать. Она упрямая женщина.

— Подождите, — удивился Джон. — Одну минуту. Вы утверждаете, что очень давно не видели ее, и тем не менее знаете, какой у нее характер?

Дуарте пожал плечами:

— Мы очень внимательно наблюдали за ней.

Элоизе это явно не понравилось бы. Но допустим, Дуарте говорит правду. Однако он может преследовать какие-то свои цели.

— Нам пора идти, — объявил Джон.

— Нам?

— Я не отпущу вас, пока не буду на сто процентов уверен, что вы тот, за кого себя выдаете. У меня тоже есть связи.

— Очень хорошо. Но позвольте задать вам один вопрос. — Темные глаза Дуарте сузились, как у хищного зверя перед прыжком. — За кого вы меня приняли, когда вошли сюда?

Звук поворачивающегося в замочной скважине ключа прервал их беседу.

Придется действовать быстро. Джон встал перед незваным гостем так, чтобы тот не смог подойти к Элоизе.

Она появилась в дверях с двумя сумками в руках и открыла рот от удивления:

— Дуарте?!

От неожиданности Элоиза словно приросла к полу.

Она дважды моргнула, не веря своим глазам. Не может быть, чтобы это был Дуарте.

Но она видела несколько фотографий и не могла забыть лица своих братьев. В то лето, когда они с мамой ездили к ним, Дуарте сказал ей, что мечтает взять другую фамилию и начать ездить по белу свету.

Он говорил, что хочет сбежать хоть к черту на рога с этого острова. Элоизе было понятно его желание, хотя ей было всего семь лет.

Острова? До этого момента она не вспоминала об острове.

Судя по дорогому костюму, золотым часам и фирменному одеколону, дела у Дуарте шли неплохо. Элоиза была бы рада за него, если бы ему удалось реализовать свою давнюю мечту.

С другой стороны, он умудрился разрушить все ее грандиозные планы на сегодняшний вечер.

Элоиза тряхнула сумками, набитыми продуктами. Надо было положить их на стол в кухне, но она услышала два голоса и бросилась в сад. Сегодня она рано ушла с работы, хотя обычно задерживалась там допоздна, подменяя тех, у кого были свои дела.

Приятно однажды изменить этому правилу.

Мужчины шагнули вперед, собираясь взять у нее сумки. Продукты Элоиза выбирала тщательно. Ну, что можно подать на ужин миллионеру, который к тому же объездил весь мир?

Наконец Элоиза остановилась на местной кухне, решив, что этим можно накормить даже такого крупного мужчину, как Джон. Она купила бутылку хорошего вина. Ну, вина, которое считала хорошим, хотя оно могло и не понравиться снобу Лэндису. Но теперь это не важно, потому что у них гость.

От волнения у нее дрожали руки. Глупо так волноваться из-за приготовления ужина для мужчины.

Для ее мужа.

Улыбка озарила лицо Элоизы прежде, чем она поняла, чему улыбается. Видеть Джона — это счастье. Ух! Глупая, опасная мысль.

Особенно ввиду столь странного поворота событий. Прежде всего надо узнать, почему брат столь неожиданно у нее появился.

Их разделяло совсем небольшое пространство: садик был очень маленький, но они с тем же успехом могли стоять на расстоянии мили друг от друга. Элоизе казалась дикой мысль обнять человека, с которым она разговаривала лишь однажды, совершенно чужого для нее, несмотря на то что они одной крови.