— Здесь замечательно. Но где все-таки мы находимся?

Орел спикировал так низко, что казалось, он вот- вот врежется в землю, но гордая птица вновь взмыла в небо. Жаркое солнце сражалось с прохладой развевавшего ее платье ветра.

— Неужели это так важно? — Джон указал вдаль. — Разве красота не может быть прекрасной сама по себе?

Разве ей нужно помпезное название?

Элоиза рассмеялась:

— Ты говоришь как проницательный инвестор, который увидел, что недвижимость, которую все считали безнадежной, на самом деле имеет скрытый потенциал.

Он ударил себя ладонью в грудь:

— Ты ранишь мое сердце, считая меня расчетливым.

— Ты практичен, и я тебя за это уважаю. — Чем больше Элоиза его узнавала, тем лучше понимала, каким ошибочным было ее первоначальное мнение о Джоне. — Ты вовсе не безответственный плейбой, за которого я приняла тебя в прошлом году.

— Не делай из меня романтического героя. Просто я нашел работу, которая соответствует моей склонности к бродяжничеству и желанию создавать что-то прекрасное.

Неожиданно смех Элоизы оборвался. Она уловила в его словах нечто большее, чем просто шутливую отговорку.

— Я думаю, для тебя важно не только это.

— Пойми, я простой парень. Я не анализирую, как женщины. Просто мне нравится оживлять строения, на которые другие не обращали внимания. — Он задумчиво улыбнулся, но потом опять повеселел. — Кстати, мы в Техасе. Я решил, что, если мы уедем куда-нибудь далеко, ты будешь переживать из-за свадьбы Одри.

— Ты правильно решил. — Элоиза приняла перемену темы, потому что Джон и так рассказал больше, чем она надеялась. — Я рада, что поверила тебе и поехала с тобой.

Одри совсем не огорчилась из-за того, что сестра уехала на несколько дней. Элоиза была удивлена, что Одри настоятельно советовала ей развеяться, хотя еще неделю назад она утверждала, что не может обойтись без Элоизы.

И вдруг Одри успокоилась. С чего бы?

Но теперь все это казалось бесконечно далеким. Элоиза взяла с собой самое красивое шелковое белье, духи, любимую яблочную губную помаду, которую Джон оценил тогда в библиотеке. Сегодня утром она застала его за тем, что он нюхал тюбик.

Да, она тщательно отобрала то, что упаковала в чемодан, так как возлагала на эту поездку большие надежды. Прежде чем раскрыться перед Джоном окончательно, Элоиза хотела увериться в том, что у них есть шанс на будущее. Пребывание вдвоем с Джоном, без отвлекающих факторов, давало ей такую возможность.

Она провела рукой по замысловато изогнутым перилам:

— Значит, все это — твоя работа? Я тебя поздравляю.

Она не могла не оценить его искусство: дом был отреставрирован так, что нельзя было сказать, где новое, а где старое.

— Отель должен открыться через месяц, когда будет закончена внутренняя отделка, — сообщил Джон. — Благодаря этой работе я получил контракт в Перу. Предстоит сотворить нечто подобное со строением девятнадцатого века. Его надо будет расширить и отремонтировать. — Он покачал головой. — Но хватит о работе. Мы здесь, чтобы отдыхать. Вдвоем на этой высоте, где никто нас не видит и не посмеет прервать. А теперь настало время для того, для чего я на самом деле привез тебя сюда.

Джон провел Элоизу направо, за угол. Оттуда открывался еще один вид на каньон, а рядом…

На крыше был оборудован бассейн, но такой, какого Элоиза еще никогда не видела. Он словно простирался до самого горизонта.

— Джон, что это?

— Это безграничный бассейн, — объявил он.

— Безграничный бассейн… Теоретически я понимаю. Но как такое возможно?

Осторожно ступая по кафельным плиткам, Элоиза подошла ближе к сверкающей на солнце прозрачной воде. Романтика окутала ее сердце, уже смягченное ночью, проведенной в объятиях Джона. Даже сейчас она чувствовала, как ее тело реагирует на его присутствие, на осознание того, что она может насладиться всем, что он готов ей дать.

Элоиза взяла Джона за руку. Она слушала его объяснения и мечтала. Возможно, — всего лишь возможно — ее инстинкт не ошибается, и им действительно нужно больше времени проводить вместе.

Джон крепче сжал ее пальцы:

— Бортики бассейна настолько низкие, что кажется, будто их вовсе нет и бассейн уходит за горизонт. Некоторые называют подобную конструкцию «отрицательный борт». А боковые бортики чуть ниже уровня воды, но в них вделаны насосы, которые закачивают воду обратно в бассейн.

— Все это очень сложно. — Не надо быть архитектором, чтобы понять, что такое устройство требует большой изобретательности и мастерства. Элоиза понимала, что даже мизерный просчет может погубить все сооружение. Так и во взаимоотношениях необходимы осторожность и внимание к мелочам. — Расскажи еще.

— Безграничный бассейн можно соорудить на крыше здания, на склоне горы или где угодно. — Джон указал рукой на горизонт. — Эффект будет один и тот же. Ты плывешь, смотришь вперед и не видишь бортиков.

— Безграничные возможности.

Это хорошо в теории, но звучит пугающе для женщины, которая ищет безопасности и уюта в прохладных стенах библиотеки.

Джон опустил руку:

— Самый замечательный безграничный бассейн, какой я видел, находится в Гонконге, на крыше одного из отелей. — Он сжал ее пальцы. — Хочешь вернуться?

— Что? Сейчас? — Удивленная неожиданным предложением, Элоиза отступила на шаг. — Мы только что приехали в Техас. Я только начала получать впечатления.

— Тем не менее ты хочешь вернуться.

— Не знаю, — ответила она искателю приключений.

— Наслаждайся настоящим на краю пропасти. Учись рисковать, леди библиотекарь, — посоветовал Джон.

Она внутренне содрогнулась:

— Нет ничего плохого в том, чтобы работать библиотекарем в Пенсаколе.

Он притянул ее к себе, погладил по спине:

— Я никогда не говорил, что твоя профессия плоха. Я просто даю тебе возможность познать нечто неизведанное.

Но реальность все равно не отпускала Элоизу. Воспоминания о матери, ее собственные воспоминания, даже грустные глаза отца… Уход из зоны безопасности может иметь страшные последствия.

— Тебе известно, что они убили жену моего отца? Убили, когда пытались добраться до него. — Элоиза посмотрела ему в глаза в поисках ответа, ободрения. — Твоей семье никогда ничто не грозило?

— Моя семья осознавала, что ее богатство и высокое положение могут привести к похищению детей, шантажу, другим угрозам, — медленно проговорил Джон. — Это гнусно. Но так мы живем и продолжали бы жить, даже если бы раздали наши деньги и ушли с политической сцены. — Он обхватил ее лицо своими согретыми солнцем ладонями. — Нельзя подчинять свою жизнь страхам.