– Впрочем… Есть у меня человек. Молодой работник, но есть в нём что-то, что было в молодости в нас самих. Этакая предрасположенность к нашей работе. Конечно, это совсем не то, чем были мы с вами, не тот кругозор, не то образование, поколение пятидесятых годов, но… Словом, увидите!

Иванов снял трубку телефона и набрал номер.

– Лейтенант Евдокимов? – спросил он. – Попрошу…

Лейтенант Евдокимов не замедлил появиться в кабинете.

Иван Николаевич с любопытством на него посмотрел.

Молодой офицер, высокий, худой, подтянутый, с каким-то неопределённым и безразличным выражением лица, вежливый, но не приветливый… Да, совсем иная порода людей, чем та, к которой принадлежал Пронин. Не сразу разберёшь, о чём такой думает.

– Познакомьтесь – сказал Иванов с усмешечкой. – Лейтенант Евдокимов, Дмитрий Степанович, по образованию инженер, геолог, три года провёл на фронте, потом направлен к нам…

Евдокимов с интересом посмотрел на человека, которому так подробно рассказывал о нём Иванов.

– А это майор Пронин, – назвал Иванов в свою очередь Ивана Николаевича. – В настоящее время секретарь Улыбинского райкома.

– Майор Пронин? – негромко, как бы про себя повторил Евдокимов, точно что-то припоминая, и улыбнулся, точно вспомнил что-то далёкое и в то же время очень приятное, и неуверенно спросил, больше обращаясь к Иванову, чем к новому знакомому:

– Тот самый?

– Да, – подтвердил Иванов, – и тоже улыбнулся. – Тот самый.

– Разве слышали что обо мне? – скромно спросил Пронин, польщённый осведомлённостью Евдокимова.

– Приходилось, – сдержанно сказал Евдокимов и вопросительно взглянул на своего начальника, без слов переводя разговор на деловую почву.

– Так вот, товарищ Пронин привёз нам дело, – сказал Иванов, посмотрел на Евдокимова и помолчал.

Но тот ничего не спросил.

– Я думаю, что дело, – повторил Иванов и опять вопросительно посмотрел на Евдокимова.

Но Евдокимов ничего не сказал и на этот раз.

– Вы пройдите с товарищем Прониным к себе, – сказал тогда Иванов Евдокимову. – Он вас познакомит с обстоятельствами дела. Я хотел бы, чтобы вы им занялись. Разумеется, придётся выехать на место.

Он вежливо склонил голову в сторону Пронина.

– Надеюсь, вы сойдётесь.

Иванов привстал, давая понять, что аудиенция закончена.

– После того, как вы обо всём договоритесь, прошу вас, Иван Николаевич, зайти ещё ко мне, – сказал он на прощанье. – Желаю успеха.

Он покровительственно кивнул Евдокимову и Пронин с завистью и раздражением подумал о том, что так сановно вести себя он никогда не умел и, наверное, уже не научится. В кабинете у Евдокимова Пронин лишь несколько подробней, повторил всё, что уже рассказал Иванову. Евдокимов вежливо слушал и не задавал вопросов. Пронин так и не мог понять – верит ли Евдокимов в дело. Но, как только Пронин выговорился, Евдокимов засыпал его таким множеством вопросов, как будто бы незначительных, мелочных и отвлечённых, что Пронин сразу понял, что имеет дело со специалистом и со специалистом незаурядным, умеющим проникать в самую суть вещей.

– Да, напрасно ваш прокурор поторопился, – заметил вдруг Евдокимов. – Не надо было арестовывать Прибыткова.

– Значит, вы согласны с моей оценкой Прибыткова? – оживленно спросил Пронин.

– Не совсем – замялся Евдокимов. – О Прибыткове я ничего ещё не могу сказать. Но арест его произведён по меньшей мере преждевременно. Во всяком случае, для следствия это тактическая ошибка.

– А когда вы могли бы к нам поехать? – спросил Пронин.

Евдокимов улыбнулся.

– Сегодня, – сказал он. – Каждый упущенный день есть тоже тактическая ошибка.

– Тем лучше, если вы так думаете, – одобрил его Пронин. – В этом деле не обойтись без сыщика.

Евдокимов поморщился.

Пронин заметил его гримасу.

– Вам не нравится это слово? – спросил он. – Напрасно. Правильное название, идущее от хорошего русского слова: сыск, поиск, искать…

Он хитро посмотрел на молодого офицера.

– Неужели вам больше нравится слово детектив? Или разведчик, следователь, наблюдатель… Неточные определения. Именно – сыщик. Слышал что-нибудь о Путилине? В царской России это была легендарная личность. Знаменитый начальник русской уголовной полиции Путилин гордился тем, что его называли русским сыщиком. Он так свои воспоминания назвал – «Записки русского сыщика»…

– Не знаю, – уклонился от ответа Евдокимов. – Может быть, это и хорошее слово, но очень уж оно непривычно. Со словом сыщик у нас связывается представление об агентах наружного наблюдения, служивших в царской охранке. Водевильные личности в гороховых пальто.

– Напрасно, – сказал Пронин. – Шерлок Холмс, например, типичный сыщик, Конан Дойл изобразил его культурным, умным и изобретательным человеком…

Но он видел, что не убедил Евдокимова.

– Однако оставим отвлечённые разговоры, – сказал Пронин. – Скажите лучше, в каком обличье появитесь вы у нас в Улыбинской?

– Да ни в каком, – сказал Евдокимов. – В своём собственном.

Пронин прищурился.

Евдокимов добавил:

– Не бороду же мне приклеить?

– Вы меня не поняли, – сказал Пронин. – Форма будет вас связывать. Чтобы действовать свободнее, вы можете появиться в качестве журналиста, заготовителя, какого-нибудь командированного бездельника…

– Лучше всего мне появиться в качестве следователя, – твёрдо сказал Евдокимов. – Только, с вашего разрешения, я переоденусь в штатский костюм.

Они порешили выехать в Улыбинскую вечером, Пронин вообще не собирался ночевать в городе, а Евдокимов не хотел медлить.

От Евдокимова Пронин поехал в прокуратуру.

Он хотел получить указание об освобождении Прибыткова из-под ареста. Но неожиданно натолкнулся там на вежливое, но упорное сопротивление. Нет, там не хотели вмешиваться в прерогативы районного прокурора. Матвеев сам знает, что делает. Он отвечает за свои поступки и не надо ему мешать. Недаром Улыбинский прокурор пользовался славой отличного законника, в краевой прокуратуре были уверены, что Матвеев себя под монастырь не подведёт. Пронин так и ушёл из прокуратуры ни с чем.

Вечером, перед отъездом, как и было условлено, он вместе с Евдокимовым зашёл к Иванову.

– Собрались? – спросил Иванов не слишком любезно, – он был как-то рассеян, по-видимому, у него были на уме уже какие-то другие дела, он пожал вошедшим руки и коротко их напутствовал: – Ну, с Богом!

Иван Николаевич всё-таки наскоро рассказал ему о своей неудаче в прокуратуре.

– А вы что, – спросил Иванов, – всё-таки настаиваете на том, чтобы Прибытков был освобождён?

– Это было бы просто справедливо, – сказал Пронин. – Я за справедливость.

– Ах, справедливость, справедливость, это такое отвлечённое понятие, – раздражённо сказал Иванов и повернулся к Евдокимову: – А вы что на этот счёт думаете?

– Я пока ещё не выделяю Прибыткова из дела, – ответил тот. – Но я бы освободил Прибыткова, это может даже способствовать следствию.

– Ну, хорошо, я договорюсь с прокуратурой, – решил Иванов. – Но между собой мы условимся так. Указание об освобождении Прибыткова из-под стражи будет, но Дмитрий Степанович приедет в Улыбинскую, оглядится и на месте решит – освобождать Прибыткова или нет, а вы, Иван Николаевич, учтите ещё следующее: формально такие вещи у нас не водятся, но по существу я отдаю Прибыткова на поруки, если что случится, моральная ответственность ляжет на вас.

Иванов быстро взглянул на Пронина.

– Понятно?

– Понятно, – сказал Пронин.

– Ну, действуйте, желаю успеха, – сказал на прощанье Иванов и первым вышел из кабинета, – в соседней комнате его уже ждало несколько человек, Иванов куда-то спешил.

В Улыбинскую Пронин