Свеча вспыхнула, и, увидев глаза Кэтрин — огромные, чуть испуганные, готовые наполниться слезами, — Хью ощутил стыд.

Не за свои действия, за желания.

— Ступайте, — произнес он, возвращая ей свечу.

Кэтрин так и поступила, не потому, что боялась ослушаться, а просто в его голосе она явственно расслышала мучительную боль.

Ее обязанности в качестве компаньонки Сары были отнюдь не обременительными. Новобрачная вставала поздно, а время, оставшееся до полуденной трапезы, уходило на прихорашивание у зеркала. После еды Сара отдыхала, затем принималась за вышивание. Именно в эти часы, которые она проводила в собственных апартаментах, ей требовалась Кэтрин, которая тоже участвовала в изготовлении нового покрова для алтаря домашней часовни или читала вслух, ибо хозяйка Ненвернесса, обладая множеством достоинств, не могла похвастаться любовью к чтению. Сара относила это на счет пробелов в своем образовании: «Когда я училась читать, строчки так и прыгали у меня перед глазами». Эта фраза, как не раз имела случай убедиться Кэтрин, неизменно очаровывала мужчин, рождая у них желание взять под защиту прелестную беспомощную собеседницу.

Кэтрин же, для которой чтение служило бегством от окружающей действительности, проглатывала книги одну за другой, словно пьяница свою выпивку. Она никогда не отказывалась почитать Саре вслух и часто, поглощенная захватывающим сюжетом, вообще забывала о слушательнице.

В остальном ее жизнь мало изменилась. Когда Сара вызывала компаньонку к себе, за Уильямом приглядывал кто-нибудь из слуг, чаще всего кухарка Элис. Вскоре они с мальчиком так подружились, что Кэтрин даже начала ревновать. Ужинали они обычно на кухне вместе с Молли, потом молодая мать укладывала сына, ждала, пока тот уснет, прислушиваясь к его ровному дыханию и жалея, что лишена такого же душевного покоя. Утром она поднималась раньше Уильяма, и это время принадлежало ей одной.

В тихие утренние часы Кэтрин позволяла себе помечтать о Хью Макдональдс.

А ведь ей давно следовало выбросить его из головы. Это Кэтрин повторяла себе денно и нощно, иногда даже вслух, когда была уверена, что ее никто не слышит. Особенно грустно эти слова звучали ночью, ибо заснуть не удавалось, зато одолевали грезы. Порой Кэтрин хотелось просто ощущать присутствие Хью, чувствовать рядом жар его тела, обжигавшего, как сотня свечей. Порой же ее мечтания простирались дальше, ей хотелось погладить его по голове, ощутить мягкость черной массы, напоминавшей крылья птицы. Желать подобной близости значило навлечь на себя кару Господню, поскольку все, что выходило за рамки прикосновения, ласкового слова, нескромного взгляда, было чувственно-плотским, а следовательно, подлежало осуждению и запрету.

Уже несколько дней Сара чувствовала себя неважно, потому редко вставала с постели. Освободившееся время Кэтрин использовала, помогая Молли, Мэри и Элис, так как громадный Ненвернесс требовал постоянного внимания, а по вечерам гуляла с Уильямом. Они исследовали живописные окрестности замка, бросали камешки в заросший пруд, собирали поздние цветы, ложились на траву, глядели в. небо, причем каждый старался первым увидеть облако, похожее на лошадь, корабль или единорога.

Благословенные дни. Мало-помалу Кэтрин обнаружила, что к ней возвращается ощущение детства. Она чувствовала себя ровесницей сына, когда кружилась в лучах заходящего солнца и смеялась от счастья.

— Неужели передо мной лесная фея? — послышался вдруг чей-то голос.

На мгновение Кэтрин показалось, что это Хью, она перестала кружиться, пригладила юбку и обернулась.

Из-за дерева показалась рука, а за ней голова с копной взъерошенных темных волос. У молодого человека, смотревшего на нее, были веселые карие глаза и обезоруживающая улыбка.

— Так вы фея? — спросил он, и Кэтрин тоже невольно улыбнулась в ответ на его веселую ухмылку.

Покраснев, она снова поправила юбку, хотя в этом не было нужды, потом сделала знак Уильяму, чтобы тот угомонился, поскольку мальчик без стеснения хихикал. Молодой человек даже не потрудился отвернуться, пока Кэтрин торопливо надевала чулки и башмаки, а приведя себя в порядок, укоризненно посмотрела на незнакомца.

— Вы собираетесь до утра тут стоять? — несколько раздраженно поинтересовалась она.

— А вы думаете, пора объявить себя лесным королем? — пошутил незнакомец, выходя из-за дерева.

При ближайшем рассмотрении он оказался не таким уж молодым. От глаз к губам пролегли складки, знак того, что человек немало пережил. Смех ли, страдание прочертили эти линии, но, раз появившись, они с годами только углубились. Мужчина был красив, высок, строен, однако ее больше поразила его улыбка, хотя выражение глаз сбило с толку. В этом взгляде легко угадывалась мудрость, приобретенная с годами, словно он успел повидать все заслуживающее внимания и теперь ничего не ждал от жизни. Незнакомец чуть прихрамывал, но Кэтрин сделала вид, что не замечает ни трости у него в руке, ни походки.

— Наверное, это тот самый молодой человек, о котором я наслышан, — с улыбкой сказал он, обращаясь к Уильяму.

Мальчик, которому не часто выпадала честь стать объектом внимания, самодовольно ухмыльнулся и с гордостью оглянулся на мать.

— Меня зовут Робби Макдональд, — представился мужчина, слегка поклонившись Кэтрин. — А вы или лесной дух, или вдова Сиддонс.

Кэтрин ненавидела «вдову Сиддонс» почти так же сильно, как слово «жена», которым ее именовал Генри.

— Кэтрин, — поправила она, делая реверанс. Робби Макдональд улыбнулся и снова повернулся к Уильяму.

— Говорят, мальчик не ходит в мою школу. Вы подаете остальным дурной пример, мастер Сиддонс.

— Он еще слишком мал для школы, — вмешалась Кэтрин, видя, как во взгляде сына появились настороженность и страх, живо напомнившие ей Данмут.

Это не ускользнуло и от Робби Макдональда. Не догадываясь о причине, он на всякий случай решил смягчить тон:

— Но достаточно большой, чтобы обзавестись друзьями. Верно, парень? Кстати, Джейк тоже ходит в школу.

Глаза мальчика округлились, теперь уже от восторга.

— Мы занимаемся по нескольку часов в день. Самому младшему из моих учеников четыре года, а старшему двенадцать. Любое образование лучше, чем никакого, миссис Сиддонс, а когда дети вместе, они учатся охотнее.

— Кэтрин, — снова поправила она. — Даже не знаю, что вам сказать…

Предложение оказалось столь неожиданным, что она не закончила фразу.

— Таковы правила. Мой брат хочет, чтобы все в Ненвернессе умели читать и считать. Я имею в виду Хью, — пояснил он в ответ на ее недоуменный взгляд.

Растрепанная, с цветком в волосах, Кэтрин выглядела, по мнению Робби, поразительно молодой. Трудно поверить, что у нее есть ребенок.

— Ну ладно, — нехотя согласилась та, сознавая, что это прозвучало не слишком вежливо. Да, ее сын подрастает, становится самостоятельным, но к материнской радости примешивалась тревога.