Карина покраснела до кончиков ушей и молча кивнула. Она прямо поглядела в глаза комиссара батареи, во взгляде девушки светилась твердая решимость бороться за свое счастье и за своего любимого мужчину до конца.

– Мичман Левицкая, что вы можете сказать насчет секретаря парторганизации батареи политрука Будякина?

Лицо девушки изменилось, на нем проступила гримаса отвращения, как будто речь шла о какой-то помойной крысе.

– Будякин приставал к девчонкам. То есть – конечно же, не напрямую. Но намеки делал весьма откровенные и в достаточно грубой форме… – Карина помедлила. – Но самое отвратительное даже не это: Будякин терпеть не мог отказа, ну, знаете – есть такие мужики, которые мнят себя уж сильно такими неотразимыми. А ведь на самом деле Будякин – старый, какой-то коротконогий, борода эта козлиная. Да и выбрит плохо, на щеках щетина – и это офицер Военно-морского флота!

Не выдержав, Алексей хмыкнул, а потом расхохотался в голос от такой точной, но отнюдь не лестной характеристики. Чуть погодя рассмеялся и старший политрук Иванов.

Карина обиженно надула губы.

– Ну, вот – им дело говоришь, а они ржут, как кони!

– Простите, Карина, уж больно убийственная характеристика моего подчиненного прозвучала, – вытер веселые слезы комиссар бронебашенной батареи. – Так что же было дальше?

– В общем, этот Будякин то к одной девчонке подкатится, то к другой, а они ему – от ворот поворот! Тогда он стал о них всякое дурное говорить, сплетни распускал. За глаза обзывал, упирал на «низкий нравственный уровень» и говорил, что, как ответственный политработник, найдет на нас управу. – Было видно, что эти воспоминания Карине неприятны. – Вы же знаете, девчонки у нас на зенитной батарее тоже в карман за словом не полезут – ну, и отвечали ему, как следует! А однажды он ляпнул… Ляпнул, что сам комбат своим развратом подает дурной пример всем на батарее. Получается, что это он так меня чуть ли не шлюхой назвал. В общем, я ему тогда залепила по морде, да еще и ногтями по его козлиной физиономии прошлась! А девчонки ему вообще чуть глаза не выцарапали. И первая – наша комсорг. Оля вообще очень справедливая!..

– Сплетни, говоришь, распускал! – Рука Алексея снова потянулась к кобуре на поясе.

– Тише, комбат, тут нужно действовать тоньше. Нас, политработников, называют «инженерами человеческих душ». Ну, что же, значит, оправдаем такое определение, – улыбнулся старший политрук Иванов. – А поступим мы с вами вот как – нужно проучить этого засранца Будякина…

* * *

Старший политрук Иванов вскоре отбыл на эсминце в порт Новороссийск на партийную конференцию. Ни у кого это не вызвало никаких сомнений: дело в том, что во время войны очень часто проводились научно-практические и научно-методические конференции и сборы для обмена опытом военных специалистов. Так, лучшие советские асы Иван Кожедуб и Александр Покрышкин выступали с докладами о тактических приемах и уловках, которые позволяли им одерживать победы. Так они передавали бесценный боевой опыт другим летчикам. Такие же встречи организовывались и для артиллеристов, танкистов, снайперов, штурманов, связистов, моряков надводных и подводных сил флота, военных инженеров. В том числе и для политработников.

Но все же Виктор Ефимович Иванов имел и еще одну, скрытую от посторонних, миссию. Выходец из Донецка начала XXI века популярно объяснил главе партийной организации береговой бронебашенной батареи смысл современного ему понятия «война компроматов». Все же старший политрук Иванов тоже имел представление о партийных интригах и вопросах политической конъюнктуры. Причем в суровые сталинские времена, когда незадачливого интригана ждала не отставка, а Лубянка.

С кем-то из своих коллег и однокашников по военно-политическому училищу Виктор Ефимович в Новороссийске чаек под копченую колбаску пил, а с кем-то и водочку разливал по граненым стаканам под австралийскую ленд-лизовскую тушенку и американские копченые сосиски. Но за неделю он все же набрал кое-какой материал в обычную канцелярскую папку с обычными завязками на шнурках.

Параллельно и сам Алексей не сидел сложа руки. Загнав подальше лютую ненависть по отношению к Михаилу Будякину, он встречал горе-политработника неизменно вежливой улыбкой. Хоть Алексей и был в своей прошлой – «донецкой» – жизни всего лишь офицером-отставником, но он успел поработать в солидной фирме «на гражданке». И успел проникнуться тем, что называется «корпоративный дух» и «корпоративная этика». Теперь и эти навыки совершенно неожиданно ему пригодились.

Параллельно он и сам переговорил с офицерами из штаба береговой обороны, да и в штабе Севастопольского фронта. С самим вице-адмиралом Октябрьским у майора, кавалера Золотой звезды Героя, сложились весьма непростые отношения. Но вот с вице-адмиралом Левченко они уже давно нашли общий язык. Конечно, тревожить высший командный состав Севастопольского фронта было бы со стороны Алексея верхом бестактности. Но ведь у каждого генерала или адмирала есть адъютанты…

Так что Алексей тоже пил и чаек, и водочку, и коньячок, осторожно ведя задушевные беседы с капитан-лейтенантами, майорами, капитанами третьего и второго ранга, такими же, как и сам, майорами, только «общевойсковиками». Беседу он старался перевести на политрука Михаила Будякина, и многие офицеры отзывались о нем крайне негативно. Выскочка, карьерист, тупой самовлюбленный тип, любит разводить ложь и откровенную клевету по отношению к тем, кто хоть немного успешнее его. Причем все его беды как раз и происходили из невоздержанности, зависти и вспыльчивости.

Больше всего возмущало офицеров то, что поначалу он производил впечатление «своего в доску», много шутил, был весел, говорил, в общем-то, правильные вещи и даже пытался «учить жизни» молодых лейтенантов и капитан-лейтенантов. Но стоило кому-нибудь добиться больших успехов по службе и тем обойти Будякина, как горе-политрук выливал на такого офицера потоки грязи, всячески унижал его заслуги, опускался до прямой лжи и при этом всячески выпячивал собственные заслуги – весьма сомнительные.

После общения с офицерами Алексей стал подозревать, что Михаил Будякин как раз и перевелся на 35-ю батарею, чтобы, так сказать, «вкусить от славы». А то, что эта ратная слава достигалась огромным трудом, титаническими усилиями, личной отвагой, потом и кровью каждого на бронебашенной батарее, Будякин не понимал в силу собственного скудоумия.

«Ну, ничего, гаденыш, найдем и на твою подлую сущность управу!» – зло подумал Алексей.

После того как евпаторийский десант в январе 1942 года сумел закрепиться и освободить город от гитлеровцев, Евпатория стала важным узлом в обороне всего Крымского полуострова и особенно – Севастополя. Сама десантная операция проводилась благодаря активной огневой поддержке Тридцать пятой бронебашенной батареи. Могучие 305-миллиметровые орудия стреляли подкалиберными, дальнобойными активно-реактивными снарядами. Они могли поражать цели на дальности около ста двадцати километров, а сам город находился примерно на середине этого расстояния.