Последняя надежда рухнула. Я еще какое-то время постояла у окна, посмотрела на своего напарника, а потом уныло ушла к себе. С этого дня все в моей жизни встало с ног на голову.

Днем я спала, забравшись в норку из пледов в гостиничном номере на окраине Тарасова. А по ночам я одевалась в эффектные наряды, ярко красилась, ловко подкручивала концы длинных волос, обувала туфли на высоких каблуках, накидывала на плечи летний плащ и спускалась в холл, где меня уже ждали двое мужчин — высокий темноволосый брюнет в драповом пальто и не менее импозантный господин с выразительными чертами жгучего испанца. Мы никогда не выходили из гостиницы вместе и никогда вместе не возвращались — это было первое правило нашего странного преступного союза.

Второе же правило гласило, что когда работаешь в команде, то роли должны быть четко распределены — иначе баста! В первый же кон каждый из нас выбрал себе амплуа, в котором чувствовал себя наиболее комфортно. Кронштадтский взял на себя функции добытчика. Поначалу жадный и мелочный, скупившийся хоть на рубль увеличить ставку, к концу игры он становился воплощением сосредоточенности. Именно около него, по нашему сценарию, в конце игры должна была оказываться вся стопка игральных фишек. Я была на подхвате у добытчика: мудреными жестами, которым научил меня в свое время Ник, я давала своему напарнику подсказки, иногда путала ходы, ловко подглядывала в карты жертвы, когда надо — пасовала, а если понимала, что дело идет к развязке, подначивала и повышала ставки. Полонский же в нашей компании взялся разыгрывать неприглядную, но очень важную роль «барана»: он вечно делал большие ставки и проигрывался в пух и прах, но вместо того чтобы угомониться, тем самым только подстегивал игроков и предлагал увеличивать ставки до предела. Градус бешеной энергии у него зашкаливал: когда он залпом опрокидывал в себя пятый по счету бокал виски и орал осипшим от спиртного голосом: «Вскрываем новую колоду и удваиваем ставки!», после чего неверными движениями пьяного человека лез в карман, вытаскивал оттуда скомканную охапку купюр и шлепал ее об стол — в такой момент не принять вызов и уйти из-за покерного стола было невозможно. Никто и не уходил. Но Марк не был бы самим собой, если бы не доигрывал роль до конца. Даже якобы оставшись без гроша, когда Кронштадтский сгребал со стола все фишки и уходил менять их на купюры, чтобы потом дожидаться нас в темной подворотне, а я курила поодаль у барной стойки, Марк еще долго сгоряча зависал в баре «в долг» — обычно один, но случалось, что и в компании той самой жертвы, карманы которой мы только что обчистили. И так как Полонский был в Тарасове человеком новым и в подпольных казино обычно его никто не знал, то его «долг» списывали на того самого гражданина, которого мы с Кронштадтским обобрали.

Третье правило лихих картежников гласило: никогда не появляйся в одном и том же месте более двух раз. Иначе запомнят, вычислят и изничтожат! Именно поэтому нас носило по всем притонам Тарасова с поздней ночи и до самого утра. Несколько раз я выходила из казино, когда на улице уже начинало светать. Я вдыхала промерзлый воздух, расправляла плечи и медленно шла вперед, не пытаясь поймать редкую попутку или вызвать такси. Эти минуты одиночества после нескончаемо длинной ночи, насыщенной людьми, шумом и выпитым спиртным, были особенно хороши.

Можно не спеша идти вперед, заложив руки в карманы и поддевая носками туфель опавшую листву. Густой, как молоко, туман стелется у меня под ногами и касается пол распахнутого плаща. На улице холод и слякоть, моросит дождь, но я все равно никуда не спешу. Не ускоряю я шага и тогда, когда от ближайшей подворотни отделяется тень. Высокий сутуловатый мужчина делает шаг мне навстречу — и вот уже мы идем рядом, неспешно, нога в ногу, ни о чем не говоря. А на следующем перекрестке нас догоняет еще один человек — тоже в пальто, в незавязанном шарфе и с копной длинных волос, затянутых в тугой хвост. Мы идем плечом к плечу — и это лучшие минуты за весь день. Просто идти рядом. Единственное, что не дает мне покоя в эти минуты: я все чаще ловлю себя на мысли, что вот эта навязанная роль и чужая жизнь, полная риска, азарта и опасных мужчин, мне до чертиков нравится…

На пятый день наших мытарств я проснулась от грохота и криков Кронштадтского. Он только что ворвался в номер, со всего размаха хлопнув дверью, и теперь пританцовывал на одном месте, восклицая:

— Наконец-то я нашел! я нашел! нашел! я его нашел!

Я с трудом разлепила глаза и села на кровати. Мельком глянула на часы — начало одиннадцатого. Для того, кто ведет ночной образ жизни, это неслыханная рань. А для моего напарника и подавно: обычно в это время он еще спит и видит сны. А сегодня уже куда-то успел сбегать по делам, примчался назад — и вот теперь пожалуйста: весело приплясывает и несет какую-то околесицу!

— Кого нашел? — кутаясь в одеяло, угрюмо спросила я.

Безо всяких церемоний он плюхнулся ко мне на кровать и, радостно поблескивая глазами, объявил:

— Я нашел нам клиента!

Уже через двадцать минут мы втроем — я, Марк и Антон — сидели в ресторане за самым дальним столиком, пили крепкий кофе (а как иначе, если рабочий день для нас закончился только три часа назад?) и составляли план действий.

— Последние дни я только и ждал, чтобы все решилось по этому клиенту, и вот наконец есть точные данные, — быстро вводил нас в курс дела Антон. Он прихватил из номера блокнот и ручку и теперь что-то быстро черкал на белом листке. — На двадцатое октября намечена сделка по покупке бизнеса «Каре» — это сеть местных ресторанов. Владелец бизнеса — некто Леонид Яковлевич Графченко, он намерен получить за эту сделку несколько миллионов. То есть двадцать первого октября на руках у этого человека будет довольно крупная сумма.

— Пффф… Ну и что? — скривился Марк. — Ты думаешь, этот Графченко такой дурак, что потащит свои миллионы в чемоданчике?

— Миллионов в чемодане у него, может, и не найдется, — спокойно пояснил Антон. — Но зато мы точно знаем, что этими миллионами он будет располагать, — он сделал особый акцент на слове «будет». — И еще мне доподлинно известно, что Графченко собирается вложить эти деньги в новое дело — переезжает в приморский город и покупает там гостиницу. Но эта сделка состоится не ранее Нового года. А значит, деньги с его счета никуда — ни-ку-да! — не денутся.

В отличие от Марка, я не воспринимала слова своего товарища скептически: уж этот прохвост знал, о чем говорит! Не одно дело он провернул таким образом под руководством Прохора Федосеева и его информа-торов.

— Леонид Графченко — картежник? — был единственный вопрос, который меня волновал.

— Иначе я бы и не завел о нем разговор, — хмыкнул Антон.

— Это значительно упрощает дело, — одобрительно кивнул Марк. — И какой будет план действий?

Я не испытывала такого энтузиазма, как мои подельники: разорять бизнесмена мне вовсе не хотелось. Но какой был прок от моих слов и возражений? Пришлось сделать заинтересованную мину и слушать.

Антон наклонился над столом и быстро заговорил. Собственно, его план был бесхитростен и строился на одной простой истине: с нашей Женяши все как с гуся вода. На практике это значило, что именно мне надлежит познакомиться с Графченко и как следует расспросить у него о бизнесе, предстоящей сделке и дальнейших планах.