О, насколько прекрасней была та единственная роза!

Годы и годы назад он пришел домой, держа в руках цветок, вино и два билета на Виргинские острова. Вручая ей розу, смущенно улыбнулся и сказал, что эта роза почти так же прекрасна, как Энни.

Она и сейчас помнила, как бросилась в его объятия.

– Я весь потный, детка, – хрипло проговорил он, – мне нужно принять душ.

Да, конечно, сказала она, нужно, и начала раздевать его. А через минуту они оба, обнаженные, были в душе.

По ее коже даже сейчас пробежали мурашки, когда она вспомнила, как это было… Они медленно намыливали друг друга, целовались и занимались любовью прямо под струей воды… руки Чейза крепко держали ее, ее ноги обхватили его талию, он повторял ее имя, не отрываясь от ее губ, снова и снова… Она вспомнила, как вскрикнула на пике страсти, которого они достигли вместе.

Слезы катились из-под ее закрытых век. Как глупо вспоминать о таких вещах. Особенно о сексе, потому что именно это привело их брак к краху.

Она посещала класс по составлению букетов из сухих цветов. Несколько работ ей очень удались. А в тот день преподавательница попросила ее остаться после занятий и предложила выбрать одну из ее композиций на выставку.

Энни согласилась. Она была так счастлива и возбуждена, что забыла, что уже давным-давно они с Чейзом не делились друг с другом хорошими новостями. Она прыгнула в машину, подъехала к зданию, где находился офис Чейза, нашла входную дверь открытой и полетела по коридору прямо в его кабинет…

Энни вздрогнула.

Она увидела их, своего мужа и его секретаршу… Руки девушки обвивали шею Чейза, его руки обхватили ее талию, тела были прижаты друг к другу…

Вот и все. На этом в их браке была поставлена точка.

Чейз старался объяснить, но Энни уже вынесла достаточно боли за эти годы, наблюдая, как мужчина, которого она любила, медленно, но неуклонно отдаляется от нее.

Именно – любила… Тем вечером, когда Чейз и его секретарша виновато отскочили друг от друга, Энни поняла, что чувство, которое она когда-то испытывала к своему мужу, умерло.

– Энни, – повторял Чейз, – Энни, ты должна выслушать меня.

– Да, миссис Купер, – просила девушка, – вы должны выслушать!

Выслушать? Зачем? Им не о чем было говорить.

Внезапно она успокоилась. Решение пришло – благодаря Чейзу и всхлипывавшей девушке.

– Я хочу развода, – сказала она, обращаясь к нему, и даже сумела холодно улыбнуться секретарше. – Он – ваш. – И, развернувшись, вышла.

После этого все произошло очень быстро. Ее сестра Лорел рекомендовала адвоката, хотя от всего сердца старалась уговорить Энни не торопиться. Но ее решение не было поспешным. Они с Чейзом шли к этому несколько лет.

Развод прошел очень спокойно. Адвокат Чейза, его старый приятель Дэвид Чеймберз, поцеловал ее в щеку и очень вежливо разговаривал с ней во время процедуры. Чейз хотел, чтобы ей остались апартаменты. Половина сбережений. Половина всего остального. Он предлагал деньги для ребенка и приличные алименты.

Энни отказалась от денег. Оба адвоката советовали ей не поступать так неблагоразумно, ведь ей нужно содержать ребенка. Она знала, что они правы, но приняла все, кроме алиментов. Что касается квартиры, то она навевала ужасные воспоминания. Энни продала квартиру, как только представился случай, переехала в Стратэм и начала новую жизнь. И карьеру. Обрубила все связи с прошлым, причем довольно успешно. У нее появились друзья. Она ходила на свидания. Был даже Милтон Хофман, который хотел жениться на ней.

И тут снова появился Чейз. И все испортил своей глупой ложью.

Энни закусила губу.

Кому она морочит голову? Жизнь ее покатилась под откос еще до того, как Чейз произнес эту ложь. Ясно, он сделал это не по глупости, а из любви к их дочери.

Дело не в его лжи. Дело в танце. В том дурацком танце во время свадьбы.

Энни старалась не вспоминать теплые руки Чейза, державшие ее… стук его сердца… ощущение его губ на ее коже, на волосах. У нее было такое чувство, что она вернулась домой, туда, где всегда было ее место.

О Боже.

Она тяжело вздохнула.

Прекрати, резко приказала она себе, откинула голову назад, закрыла глаза и погрузилась в сон.

Чейз проснулся оттого, что звук моторов изменился.

Он зевнул, постарался вспомнить, где находится, и замер.

Энни спала, положив голову ему на плечо, прижимаясь к нему точно так, как в те далекие дни, когда они садились, обнявшись, на диван перед телевизором посмотреть воскресный футбольный матч.

– Ты смотри, – говорила она, – а я почитаю.

Но спустя несколько минут она вздыхала, книга выпадала из ее рук. Она опускала голову ему на плечо, снова вздыхала, а он сидел так не шевелясь, даже когда мышцы затекали – боялся разбудить ее и спугнуть эти дорогие моменты.

Волна невероятной нежности захватила его. Ей тоже что-то снилось. Посмотрев на ее лицо, он увидел на губах легкую улыбку. Может, ей снился сон?

– Энни? Пора вставать, детка.

Она улыбнулась и прижалась к нему крепче.

– Ммм, – промычала она, – Милтон?

Милтон? Милтон Хофман? Это его она видела во сне? Так вот почему улыбалась.

Чейз почувствовал, как холод сковывает его сердце.

Хофман. Жалкое подобие мужчины. Изнеженный болван. Вот кого хотела Энни. Это был тот самый тип мужчины, которого она всегда хотела. Почему он, Чейз, не понял этого раньше?

Милтон Хофман, профессор английской литературы, известный специалист по Шекспиру и близлежащим заоблачным высотам, ногами не касающийся грешной земли. Ему никогда не приходилось уходить из дома на рассвете и возвращаться поздно ночью. Никогда не приходилось волноваться, что кто-то заметит следы грязи у него под ногтями, потому что у старика Милтона отродясь не было грязи под ногтями.

Чейз выпрямился. Голова Энни дернулась, она засопела и… прильнула к нему.

– Энни, – холодно сказал он. – Просыпайся.

Энни вздохнула. Она находилась в том состоянии, когда знаешь, что спишь, но еще не можешь расстаться со сном. С этим сном. Ей было слишком интересно узнать, чем он закончится.

Она сидела в классе, напротив нее на коленях стоял Милтон. Он только что сделал ей предложение, а она честно объясняла ему, почему не может согласиться.

Ты мне очень нравишься, Милтон, говорила она, и я уважаю тебя и восхищаюсь тобой.

Но он, Милтон, не был Чейзом. Его поцелуи никогда не волновали ее так, как поцелуи Чейза. Прикосновения Милтона не зажигали в ней огня.