длины, как и первый. Роуз поймал себя на том, что восхищается сосредоточенностью этого человека. Последовали еще два штриха, на этот раз изогнутые, разделяющие линии пополам изящным узором.

Капитан Курлстаф отошел от своих призрачных спутников. Он протиснулся сквозь толпу, сквозь стол и снова застыл у стула Роуза. Ты ублюдок шлюхи! Заставь его остановиться! Ты капитан этого корабля! Роуз сидел, словно окаменев.

Движения доктора становились все более беспорядочными. Отт набирал скорость, перемещаясь от груди к животу, затем к ногам, разрушая тело доктора точными, но импульсивными движениями художника, поддающегося вдохновению. Кровь полосами стекала по конечностям Чедфеллоу, стекая на остатки его одежды.

Наконец Отт жестом подозвал Хаддисмала, и сержант убрал подушку. Чедфеллоу был едва в сознании. На его губах выступила пена крови. Он прикусил себе язык.

— Именем Магада, — сказал Сандор Отт.

Глухие шаги за дверью каюты. Мистер Ускинс, опозоренный первый помощник капитана, толкнул дверь. Он был ужасно взъерошен, его волосы были нестрижеными и сальными, форма помялась и была в пятнах. Он уставился на открывшуюся перед ним сцену, затем расплылся в радостной улыбке.

— Посмотрите на императорского хирурга! Как падают могущественные, а, капитан Роуз? Как высокородных заставляют повиноваться!

Фиффенгурт всхлипывал. Чедфеллоу слабо пошевелился, оставляя за собой пятна крови. Капитан Курлстаф уставился на Ускинса со смутным опасением. На шее у помощника капитана был повязан белый шарф.

Отт вытер свой нож о волосы Чедфеллоу, затем встал и потянулся, морщась от удовольствия.

— Разложите его, — сказал он.

Турахи тянули Чедфеллоу за запястья и лодыжки до тех пор, пока доктор не лег, раскинувшись, на спину. Расстегнув ширинку, Отт начал методично мочиться на мужчину, от лица к ногам и обратно.

— Доверие, которое мы вам оказываем, — сказал он, — делает ваше отступничество еще более подлым. Это не только предательство, но и нанесение ущерба Его Превосходству. Это преступление против — как вы это назвали, доктор? — души.

В комнате стало душно. Чедфеллоу застонал и сплюнул, но не мог пошевелиться. Отт остановился, выбрал новую позу и начал снова, смачивая раны доктора и обрывки одежды. Закончив, он подошел к столу, собрал льняные салфетки и бросил их доктору.

— Приведите себя в порядок, — сказал он. — Роуз, мне жаль, что это произошло в твоей каюте. Скажи стюарду, чтобы он почистил ее уксусом и щелочью. Я полагаю, на этом наше дело завершено, джентльмены. Будем надеяться на попутный ветер и быстрое отправление на север.

Глава 3. ОХОТА НА ЛЕОПАРДА

13 модобрина 941

Он услышал лай собак позади себя в полдень, когда отдыхал недалеко от вершины горы и рассматривал залив в подзорную трубу. Когда начался лай, он развернул инструмент обратно в направлении города и выругался.

— Это ее, принц? — спросил мужчина-икшель у него на плече.

— О да, это собаки Макадры.

Этот древний звук, бой-лай, призыв к своим хозяевам: вот кровь, которую вы хотите. Он увидел на горе пять собак, огромных, тощих и рыжих. Они мчались вверх по сухому гребню, как фурии, срезая серпантины, продираясь сквозь кустарник. Мощные грудные клетки раздувались, как кузнечные мехи, широкие лапы хватали и тянули. Атимары, с восемью клыками, выведенные для убийства, собаки, которые укусив уже не выпустят.

— Они учуяли наш запах, — сказал икшель.

— Мой запах, лорд Таликтрум, — сказал принц. — Сомневаюсь, что они знают, что делать с вашим.

Принц Олик Бали Адро, мятежник и беглец, дальний родственник императора, позволил себе в последний раз взглянуть на Масалым у подножия горы: очаровательный слоеный пирог, водопады, река Мей, струящаяся сквозь город сапфировой косой. Город чудес и страха, с богачами, чьи дома на вершине жмутся один к другому, как лепестки в бутоне розы, и бедняками, шатающимися по разваливающемуся лабиринту внизу. Он правил Масалымом чуть меньше недели. Сегодня утром он с трудом сбежал оттуда, спасая свою жизнь.

Пять собак, пять атимаров. Он не хотел сражаться с ними. По правде говоря, он не хотел, чтобы они существовали. Собаки обладали красотой и чистотой, с которыми не мог сравниться ни один длому. Они работали или сражались так, как того требовали их хозяева, проходили через битвы, пламя и дикие пейзажи, которые обагряли их лапы кровью. Они будут служить до тех пор, пока не сломаются их тела или сердца. И они убьют его, невзирая на имперский закон.

— Она поставила им клеймо на зад, — сказал он. — Это кажется бессмысленным поступком. Кто был бы настолько глуп, чтобы попытаться украсть этих монстров, я вас спрашиваю?

— Принц? — сказал Таликтрум.

— Хм, да?

— Уберите трубу и бегите.

Принц опустил подзорную трубу, посмотрел на собак без нее и прикинул расстояние, которое они преодолели в одиночку за последние несколько минут.

— Совершенно верно, — сказал он и выпустил инструмент из рук.

Он побежал на запад по тропе, ведущей к вершине, через заросли иссопа и гигантских роз. Никакого укрытия, не на что взобраться. Он увидел, что его собственные собаки скачут параллельно ему, рассредоточившись, как он им и приказал. Ближайшие держали его в поле зрения; те, что были дальше, наблюдали за своими товарищами. Всех девятерых можно было позвать жестом, чтобы они помогли ему сражаться. Но его собаки были существами поменьше, смешанной стаей охотников и разведчиков. Конечно, они умели сражаться: их обучала Стража Масалыма. Но бойня, искалеченные животные... нет, это было не то место, где можно сопротивляться. Сейчас ему нужно только одно — оказаться подальше от Масалыма и слуг Макадры Хиндраскорм, которые хлынули оттуда во всех направлениях.

Этим утром принц Олик уже убил. Он только час поднимался по Крайней Тропе, перед ним вздымались огромные скалы, называемые Челюстями Масалыма, грохот огромных водопадов отдавался в его костях. Внезапно из-за поворота выехала пара всадников, заметила его и тот, что был впереди, бросился в атаку. Принц не мог не почувствовать минутного испуга. Он так долго жил в безопасности, защищенный своим лицом и именем: лицом, знать которое было долгом каждого гражданина; именем, которое означало смерть для любого, кто прикоснется к нему. Когда он бежал за пределы Империи, они сделали его мишенью, но до этого, всю жизнь, его приучали к неуязвимости. Каждый раз, когда он встречал гражданина, который боялся Макадры больше, чем древнего закона, это было так, словно в основании земли открывалась трещина.

Тем не менее, принц не заколебался. Он убил