Когда дозор дошёл до небольшого утёса над крутым обрывом и отправился назад, их не отворачивающиеся от дуба головы говорили сами за себя. После обхода они придут сюда, и конечно наткнутся на меня.

Я подождал, когда они отойдут на приличное расстояние, а затем подобрался к колючке. Да, этого я опасался, такое не рассмотреть в бинокль, гораздо лучше увидеть воочию. Под моими пальцами бежала лёгкая и звенящая лента.

Её просто разрезать, но одно неосторожное касание превращает её в нитку паутины, которая созовёт всех окрестных пауков. И мухе не поздоровится, когда они явятся, дьявол, как же не вовремя.

Ну да это фокусы для детей, родимые, мы-то знаем, как нужно. Я снял с себя плащ и положил рядом. На него аккуратно легли кусачки, рогатинки и моток хорошей изоленты. Нужно сделать несколько полосок и крепко-накрепко привязать ленту к опорам. В несколько оборотов, чем прочнее, тем лучше.

Если идёт наклон, заполнить пустое пространство чем-нибудь жёстким и глухим, очень подойдёт древесина. Затем аккуратно, очень аккуратно положить сверху ткань, приглушить звон. И лучше прижать плотней, чтобы наверняка. Так, чудно, теперь можно резать.

Я прислушался. Шагов ещё не было слышно, наверное, сейчас они у сержанта. Время есть.

Тихий, неприятный металлический стук раздался, когда кусачки коснулись ленты. Само собой, могло быть и хуже, да и сам звук скрылся под тканью, достигнув только моих ушей, но когда твоё тело превращено в слух…

Всё будет немного сложнее, чем я думал. Толщина колючки весьма приличная.

Руки плотно сжали прорезиненные рукояти, зубы слились в одно целое, бицепсы срывались с костей. Неприятно хоть на секунду терять бдительность, но счёт на эти секунды стремительно подходил к концу. Поэтому я позволил крови прилить к вискам, через стиснутые губы вырвался тихий стон, а сам я полностью сосредоточился на процессе.

Пальцы свернуло в узлы прежде, чем я почувствовал, как метал поддаётся. Со лба стекали ручьи пота, которые боролись с кровавыми мальчиками в глазах. Я весь сконцентрировался на этой проклятой проволоке. Не сдавался и жал, иначе не видать свободы. Костяшки пальцев побелели, я ощутил, как мышцы начинают потихоньку рваться.

Наконец металл сдался и лопнул с приглушённым лязгом. Я не знал, сколько шума произвёл, от ушей всё ещё не отхлынула кровь. В любом случае, нужно торопиться. Аккуратно, чтобы не порезать пальцы, взять истерзанную колючку, раздвинуть в стороны и поставить под них рогатины, широко, чтобы не снести их ногами при броске.

Теперь аккуратненько проползти. Дальше будет идти уже песчаный спуск, так что, если я оплошаю, мои следы прочтёт даже ребёнок.

Рогатины плотно воткнуты в землю, обрезки проволоки покоятся на них безмятежно. Брезент сковывает собой железные мотки. Я просунул руки в низкую арку и подтянул себя вперёд, стараясь ничего не задеть головой. Затем помог себе ногами, при этом чуть не свернув рогатинки, а потом развернулся, и, словно инвалид, подтянул к себе ноги. Трава смягчила звук движения тела.

Нужно быть осторожней. Особенно теперь, когда река так близко, и звуки разносятся лучше.

Ещё один финальный штрих, я развернулся, аккуратно снял брезент с колючки, накинул его на себя и оторвал ещё один кусок изоленты. Осторожно убрал рогатинки и скрепил вместе обрезки проволоки. Сам собой, дурацкая маскировка, но ночью намного легче заметить перекушенное ограждение нежели маленький чёрный кусочек на блестящем металле. Утром это обнаружат и начнут прочёсывать местность, лучше мне в этот момент быть как можно дальше отсюда.

А потом я услышал шаги и тихий разговор. Я был прав, они идут сюда, неспешно прогуливаются вдоль заслона. Чёрт, ещё пара минут, и они меня увидят, только этого не хватало.

Рогатинки второпях вернулись на место, как и изолента. На берегу, на песке, от плаща не было толку, поэтому я заткнул его за пояс и тихо, стараясь не шуметь, бросился вниз. Плащ оставлял за собой нечёткий след, словно лисий хвост заметая следы.

Звуки приближались, тяжёлые солдатские сапоги шумно ударяли по траве, а я, как крыса, всё ещё полз вдоль крутого откоса обрыва. Едва-едва уговаривая себя не совершить глупость, не броситься в страхе вниз. Я напрочь забыл о дыхании. Потом мне это, несомненно, аукнется, но сейчас дыхание мешает мне слышать. Они, кажется, ускорились и прекратили болтать. Только бы успеть…

Вот и спасительный берег, завернуть за выступ и спрятаться под навесом обрыва. Быстрей, быстрей!

Да, есть! Я прижался к песчаному отвесу и щупал его руками, не в силах поверить. Дыхание раздирало лёгкие, просилось наружу, но я держал его в узде, слушал.

Шаги приблизились, остановились. Несколько секунд стояла абсолютная тишина, затем шаги начали удаляться, разговоры возобновились. Я развернулся и выпустил весь воздух в песчаную стену.

Восстановив дыхание, я сбросил плащ. Затем достал часы и ужаснулся. До наступления рассветных лучей оставалось часа два, не больше. Скоро ночь начнёт становиться всё светлее и светлее, вот тогда меня уже ничто не спасёт. Заметить силуэт на реке, да ещё и со стороны, с которой встаёт солнце, очень легко, а прицелиться – сущий пустяк.

И тут я понял, что всё это время был не один, у самой кромки воды кто-то стоял. Я не слышал его голоса, я не слышал его дыхания, я почувствовал его по исходящей от него по тёплой тишине. От него пахло страхом и металлом, но почему-то он не стреляет. Наконец моя голова медленно повернулась. Я не знал, как выгляжу в этот момент, но человек, который стоял у воды, отшатнулся.

Это был мальчишка, ещё совсем молодой, я не видел его раньше. С автоматом на плече, смотрел на меня во все глаза. Видимо, его прислали на замену того инвалида, судя по всему, не нашлось больше никого, кого можно было бы отправить в эту глушь.

Бедный парень, он сейчас выглядит довольно растерянно. Видимо, думал, что, если у него есть оружие, то нарушители будут разбегаться от него как куропатки. Но не этот нарушитель, этот стоит, не двигается и буравит его оценивающим взглядом.

Всё, он меня уже увидел. Такой молодой, такой смешной, стоит чуть ли не в воде, в своих новеньких сапожках, в висящей, как на пугале, форме. И вот он, вот этот вот, станет помехой на моём пути.

Сейчас он оцепенел, но скоро очухается и поднимет тревогу. Убить не сможет, но сможет нашуметь. Уговорить его я даже пытаться не буду, вырубить тоже не получится, сил слишком мало. Рука плавно скользнула к ножу.

Стоит и смотрит на меня, будто никогда до этого не видел людей. Отчасти, он прав, сейчас перед ним предстал неизвестный для него вид, почти species incognita. А мне так хочется туда, на волю, я слишком долго сюда шёл, чтобы повернуть обратно.

Но неужели я получу свободу, только ценой жизни этого парня? Я же не ублюдок какой-нибудь, не мой соотечественник, в конце концов! Я всё-ещё человек, хоть и прожил в этом аду слишком долго.

Правда, он об этом не знает. Мои пальцы плотно прилегли к гладкой рукояти.