Ах, какая погань подноготная! Выходит, что они расчищали себе поляну. А сейчас они методично заметали следы своих злодеяний.

Отобрали у матери родовое поместье. Подсадили дурака Петьку на игры. Убрали мою крестную, боярыню Морозову. Вогнали ее в опалу и немилость Государя. Оболгали Авву.

Наставник, который опекал и обучал обоих братьев отправлялся в острог по их милости.

Теперь наша дуэль начинает приобретать совсем другой окрас.

Должность старшего наставника в нашем учебном заведении давала намного большие возможностей, чем могло показаться на первый взгляд. Я оценил масштаб амбиций Жаботинских.

По моим прикидкам учеников в училище было не меньше ста человек.

Эта целая рота боевых магов. Никто из учеников и думских бояр не задумывался о военном потенциале такого количества людей. Потому что их никто никогда не использовал, как армейскую единицу. Это было немыслимо — использовать учеников в дурных и корыстных делах.

А Жаботинские так могли и на трон претендовать.

Училище должен был возглавлять честный человек. Обладающий кристально чистыми моральными принципами. Не использующий потенциал магов в личных целях для причинения зла другим.

Похоже Великий Князь не очень понял, кого назначил на место Аввы.

Теперь все ребята будут в подчинении у Жаботинских. Неугодных будут исключать или уничтожать.

Конечно же, я был в числе неугодных. Они надеялись в один день хлопнуть всех зайцев. Убрать протопопа Аввакума, поймать меня и заставь подписать добровольный отказ от милости Государя.

Хрен вам, господа Жаботинские. Вы еще очень пожалеете, что связались с Вороновыми. Пусть я не обладал прежней магической силой, зато я обладал своим прежним характером.

Я намеревался освободить Авву и Феодосию. Теперь я знал, что должен или умереть, или вернуть всё, что отжали Жаботинские.

Я раздал подробные инструкции Ивану Горохову, наказал ему никому не рассказывать о том, что мы виделись. Затем собрал все свои вещи, в том числе мой серебряный парчовый кафтан, и незаметно улизнул из монастыря.

У меня оставались еще деньги. Я разложил монеты по карманам и тайникам в одежды и отправился в кабацкий район столицы.

Ставки были единственным способом заполучить необходимую сумму для расчёта с Васькой Губой.

В первом же заведении, где собирались заядлые спорщики я узнал, что Жаботинские уже подсуетились. О нашей мономахии-дуэли на Лобном Месте было уже известно всему городу.

Вот свиньи. Они и на этом хотели срубить денег. Я посмотрю на их лица после поединка.

Те, кто ставил, это называлось биться об заклад, прекрасно знали, что Федор Жаботинский считался лучшим фехтовальщиком. Они все как один были уверены в его безоговорочной победе, потому что по слухам, его вызов принял какой-то коротышка недоросток.

Тем лучше для меня. Ставки принимались по коэффициенту один к ста. Я подошел к старосте принимавшем ставки и изъявил желание поставить на коротышку-недоростка.

Он посмотрел на меня, как на полоумного. Пожал плечами и приняв монету, выписал мне заклад на имя Петра Воронова. Староста считал, что объегорил, обманул мальчишку, который ничего не понимает в системе ставок и поставил по ошибке не на того бойца. Он хищно улыбался и смотрел за моей реакцией с прищуром.

— Я хочу слетать дополнительную ставку на коротышку! — сказал я громко и заметил, как в кабаке стихли голоса. Все заинтересованно повернулись к нам.

У старосты бровь поползла к потолку. А по лицу расползалась гадкая улыбка

— Дополнительную ставку на бой? На коротышку? Слушаю, тебя отрок, на что ты ставишь? — обратился он к мне…

Глава 8

— Ставлю на то, что боярин Федор Жаботинский будет умолять коротышку, стоя на коленях, что бы тот пощадил его и сохранил жизнь.

Я сказал это очень дерзко, внятно выговаривая каждое слово.

Раздался громкий хохот мужиков, сидевших за столами.

— Слышали? Умолял…хахахах, — заливались слезами некоторые из смеющихся.

Староста тоже смеялся до слез. Когда он успокоился от предложил мне коэффициент один к трёмстам.

Я, не раздумывая, положил на заклад еще несколько крупных серебряных монет.

Он попробовал монеты на подлинность зубами, и, убедившись, что они настоящие, принял мою ставку.

У него мелькнули сомнения, но видимо решив, что даже в случае проигрыша он выставит мелкого сопляка ни с чем за дверь, снова хищно улыбнулся и спросил:

— Желаешь еще ставить?

Я молча отрицательно покачал головой. Тогда он, удовлетворённо вздернув вверх подбородок, сообщил мне, что больше не держит меня.

Я кивнул и пошел в следующий кабак. Глупый староста даже и не подозревал, что я не собирался сам идти за выигрышем.

Все эти закладные расписки я намеревался передать Губе в счет уплаты за поместье. А уж он то был мастер вытрясать все до сухого остатка из таких богомерзких контор.

В следующем кабаке история повторилась.

Везде мою ставку принимали на ура, считая, что уже заработали на мне легкие деньги. Никому даже в голову не приходила мысль о том, что, хоть и малая, но вероятность проигрыша Жаботинского существует. Они ни хрена не знали об истории Давида и Голиафа.

Лишь один старик, в пустующем кабаке пытался отговорить меня от неминуемой потери денег. Предлагал отнести монеты домой родне, вместо того, чтобы просаживать их на ставках.

Посетовал, что возраст игроков лудоманов молодеет с каждым годом. И этот мир катится в тартарары.

Я очень проголодался и решил поесть в его трактире.

На копейку я заказал себе еды. Очень скоро старик принес мне огромные порции.

Я очень плотно поужинал.

Все, что я не сумел съесть, было убрано в котомку.

Я запомнил этот кабак и его закладную расписку отложил отдельно. Мне не хотелось, чтобы Васька разорял этого гостеприимного и сердобольного старика.

Наконец, я обошел достаточное количество кабаков для того, чтобы набрать нужную сумму.

Представлял какие будут лица у этих стяжателей, совершающих прикрытое воровство, когда за деньгами придут люди Васьки Губы.

Мне нужно было найти какое-то место для ночлега. Идти в монастырь к матушке я не хотел, так же, как и возвращаться в училище.

В ночлежках появляться было опасно, потому что там меня могли найти агенты Жаботинского. Все владельцы ночлежек отчитывались о постояльцах в опричную службу при Великом Князе. Вдруг у моих врагов там связи?

Я был уверен, что меня разыскивают.

Поэтому решил найти какой-нибудь укромное место вдали от людских глаз, где я мог бы переночевать.

Таким местом могла служить «яма» — большой ров вокруг столицы. В «яме» ночевали ямщики, привозившие товар из близлежащих уездов и городов.

С другой стороны, если бы я искал беглеца подобного мне, то я