Немного поразмыслив, я решил переночевать под большим мостом недалеко от Кремля. Добравшись до места, я понял, что не я один выбрал это временное убежище на ночь.

Под мостом уже расположились местные бездомные и бедолаги.

На меня никто не обратил внимания кроме, морщинистого мужика, предложившего блохастое одеяло в аренду на ночь за четверть копейки.

После того, как я отказался, он потерял ко мне всякий интерес.

Некоторые грелись у костра, другие лежали прямо на земле, сообразив себе постель из опавших листьев.

Несмотря на достаточно опустившуюся публику, под мостом было относительно чисто. Я не увидел куч мусора или остатков человеческой жизнедеятельности.

Моя персона не вызвала особого интереса.

Видимо двенадцатилетние бродяжки были в этом мире обычным явлением.

Я натаскал себе хвороста и пожухлой травы, благо этого добра в округе было навалом.

Соорудил себе импровизированный матрас, вытащил покрывало и улегся на свое ложе, подложив котомку себе под голову вместо подушки.

Надо было хитро завязать веревочные концы таким образом, чтобы никто не смог ночью вырвать или утянуть мой вещевой мешок.

Я закрепил шнурки вокруг запястья, спрятал за пазуху новый нож, купленный за грош. Это был хороший дорогой клинок, приятно умещающийся в моей ладони.

Он отлично подходил как для метания, так и для активной самообороны.

Им можно было резать хлеб, потрошить рыбу и птицу, освежёвывать туши, разделывать другую еду.

Клинком можно было проделывать отверстия в дереве, в толстой коже.

Одним словом, незаменимый инструмент для городского искателя приключений себе на мягкое место, коим я сейчас и являлся поневоле.

После того, как я прилег, я почувствовал сильную усталость.

Две женщины среднего возраста тихонько затянули старинную казацкую песню.

Я смотрел на желто-оранжевый огонь костра, догорающего у их ног, и почувствовал полную безмятежность и покой.

Как дома в детстве. Я не заметил, как мои веки сомкнулись

Мне снилось, что я иду по глубокому горному ущелью, покрытому снегом.

Я видел красивейший пейзаж. Местами каменистые, местами покрытые лесами, горные склоны ущелья сохраняли первозданную непорочность.

Будто бы здесь никогда не ступала нога человека, и этих скал и лесов никогда не касался человеческий взгляд.

Какая-то неведомая сила влекла меня в дорогу. Идя по этому горному ущелью, я ощущал, что у меня есть цель.

Я попал сюда не просто так. Здесь что-то должно было произойти.

Цель манящая, опасная, скрывающая новые возможности, а может быть и мою погибель.

Дойдя до излучены, где смешивались два речных русла: чистые голубые воды первого с мутным, серым горным потоком, я остановился и посмотрел на небо.

Справа, на одной из горных вершин я увидел очень интересную скалу, имеющую форму топора.

На ум пришло слово карма. Топор Карм?

Внутреннее чувство подсказывало, что мне надо выходить из ущелья и направляться в сторону топора. Я так и поступил.

Путь наверх был нелёгким.

Видимо, я даже потел во сне и почти физически ощущал, как у меня болят ноги от постоянного подъёма вверх в горной местности.

Наконец, я добрался чуть ли не до самой вершины. Ландшафт вокруг полностью изменился.

Теперь я вышел почти на ровное плато.

Скалы покрывал нежный густой туман. Интуиция подсказывала мне что я пришёл и мне надо чего-то ждать.

Вдруг я увидел, как по близлежащим камням, покрытым снегом скользит огромная крылатая тень. Адреналин бил в кровь, заставляя пульсировать вены на моих висках. Мне не было страшно.

Но я на всякий случай приготовился к отражению атаки. Я смотрел вокруг, но больше ничего кроме тумана не видел.

Внезапно, через мгновение, из густой серой туманной ваты проступили контуры гигантской птицы.

Размах её крыльев достигал метров тридцати. Это был огромный иссиня-чёрный ворон.

Он приземлился на сопки напротив меня и посмотрел на меня своим умным янтарным глазом.

Внешне он сильно отличался от того, которого я видел в монастыре во время битвы с вайтами.

Я благоговейно смотрел на него, восхищался его красотой и ожидал что же будет дальше.

Вдруг, рядом с ним, из тумана стала видима женская фигура.

Она приближалась ко мне до тех пор, пока я не сумел разглядеть ее лицо

Она была одета в диковинную, несвойственного этому миру одежду. На женщине тридцати пяти лет были надеты свитер, штаны и куртка. Из прошлого мира.

Я пригляделся к ней и тут же узнал её. Это была молодая Гаврильевна.

Оказывается, в молодости она была очень красивой.

Я хотел было подойти поближе, но она жестом остановила меня.

Я остался стоять на месте.

А затем ворон гортанно прокаркал.

Даже скорее протяжно прохрипел слова на каком-то неизвестном для меня языке.

— Илья, Дух Ворона приветствует тебя, — её голос был мягок и мелодичен, — Ворон знает, что ты вобрал себя сущности Саввы и Девитта. Он рад, что ты принял его приглашение и согласился его навестить.

Выходит, что Гавриловна работала переводчицей без неё я не сумел бы понять, что именно хочет донести до меня ворона.

— У ворона мало времени. Ворон желает говорить. Он желает тебя поблагодарить за чёрный сапфировый глаз. С его помощью он может видеть теперь не только в этом мире, но и в мире откуда пришли вайты. Ворон пошлет тебе прозрачность.

Я стоял и слушал, как завороженный. Хрип ворона перешел в воркование, похожее горловое пение шаманов. Звуки вибрировали и вызывали чувство неизведанной радости от общения и от того, что я теперь понимаю птицу.

— Ворон говорит, что сила к тебе вернется, ищи источник. Но остерегайся не врагов, а новых друзей. Тебе придется делать выбор между белым и черным.

— Что значит между белым и черным? — громко спросил я. Это было лишним, гигантская птица отвернулась.

— Ворон не отвечает на вопросы, разве тебя не учили? Если ты задаешь вопросы, то значит ты не слышишь пения ворона, — она сурово посмотрела на меня.

Я был несколько сбит с толку ее замечаниям. Еще пару дней назад я не знал о существовании ворона. Откуда мне было знать, как с ним общаться.

Внезапно я заметил, что со мной стало происходить нечто странное. Мое сознание будто превратилось темноту. Я больше не чувствовал себя человеком.

Я тенью растёкся по близлежащим деревьям и каменным валунам. Я двигался, туда и обратно, не останавливаясь ни на минуту. Я покрывал собой округу.

Зрелище моего собственного передвижения захватил меня. Тень, в которую я превратился, теперь извивалась, танцевала и закручивала красивые спирали.

Она вызвала у меня головокружение и чувство какой-то эйфории. Я как будто бы