— Перевернуть вверх дном все три известных мира, если то понадобится, найти виновного, освежевать его заживо, поджарить на медленно кипящем масле и любыми средствами заставить его вернуть Ллевелиса.

Эйтлинн нервно дернула уголком губ, вероятно, сымитировав улыбку:

— Последняя часть мне нравится больше всего.

— Ты добрая женщина, Этт, — хмыкнул Киэнн. — Мне нравятся все, кроме первой. Но начать придется все же с нее.

Трюк с привлечением к делу баньши провалился. И даже не просто провалился, а провалился с оглушительным треском. Но вовсе не по причине сложного характера и исключительной несговорчивости плакальщиц. Загвоздка оказалась в Глейп-ниэр и ее свойствах — ведь по сути маленького подменыша убивал не столько тот, кто подменил его: ребенка убивали все фейри Маг Мэлла, включая саму «провидицу», черпавшие собственное бессмертие из Серебряной Плети. И осознание этого вводило баньши не в обычный для нее транс прозрения, а повергало в яростное, исступленное безумие. А безумная баньши — тот еще подарок. В общем, после двух первых попыток, Киэнн не решился продолжать эксперимент. И перешел к плану «Б».

С ним, конечно, тоже не все пошло идеально гладко, но в чем-то даже лучше, чем он рассчитывал. На Лунайсэ отсутствовало всего восемьсот тридцать девять взрослых фейри, из которых на призыв короля откликнулось шестьсот двенадцать. Так что на допрос ушло около трех дней. Правда, все было отчасти впустую, потому как искомого субъекта среди них не оказалось. Оставшиеся двести двадцать семь подозреваемых находились где-то за пределами Маг Мэлла: либо успели угодить на ту сторону бытия, либо задать деру в Сенмаг. По наведенным Киэнном справкам, семьдесят семь из них действительно находились в мире смертных, причем тридцать четыре, по свидетельствам очевидцев, покинули Маг Мэлл до ночи Лунайсэ, и сорок три — то ли после, то ли во время нее. Восемнадцать числились погибшими, впрочем, поручиться в этом никто не мог. Ну и статус оставшихся ста тридцати двух был неизвестен. Это не означало, что они непременно мертвы, но и не исключало такой вероятности.

— И как долго они могут там прятаться?

Эйтлинн также почти не спала все это время, хотя помочь ему, по большому счету, ничем не могла. Разве что непрестанно варить ему кофе вперемежку с более сильнодействующим магмэллианским напитком-стимулятором из ягод падуба и можжевельника — чем исправно занималась.

— Я бы на месте того, кто это сделал, не возвращался вовсе, — мрачно проворчал Киэнн.

Ну да, я пытался. Вернуться-то они вернутся, но только у меня нет девяти лет, чтобы ждать их возвращения.

— А извлечь их оттуда ты не можешь? — продолжала допытываться фоморка. — Нас же с тобой как-то извлекли.

Киэнн устало качнул головой:

— Я не Аинэке. Для этого нужны природные способности, а у меня их нет.

— И что тогда?

Он пожал плечами:

— Поеду туда и постараюсь взять мерзавца за жабры. Или что бы там у него ни было.

Эйтлинн нервно поставила перед ним очередную чашку. Она все еще считала, что человеческая природа Киэнна может не воспринимать стимулирующий напиток фейри, в конце концов для людей он был исключительно токсичен. И отчасти была права. Но сейчас это не имело значения.

— А они не станут от тебя бегать: ты туда — они сюда?..

Киэнн отхлебнул горького отвара. От него и впрямь уже подташнивало.

— Не будут. Во-первых, не узнают, где я, если, конечно, у них нет хорошей шпионской сети. Но даже если попытаются, не смогут вернуться в Маг Мэлл, пока я им не позволю: «граница» закрыта и работает только на выход.

В глазах фоморки блеснул огонек восхищения:

— Ты и так умеешь?

— Не я. — Киэнн погладил цепочку Глейп-ниэр. — Она, красавица.

Эйтлинн кивнула:

— Тогда едем.

— Я еду, — резко осадил ее Киэнн. — Ты остаешься.

Надо было помягче, конечно, но не получилось. Фоморка тут же сердито нахмурилась:

— С чего это?

Киэнн рывком отставил в сторону чашку, горячая жидкость плеснула на пальцы.

— Ты на себя в зеркало давно в последний раз смотрела?

Она побледнела:

— В смысле: я — чудовище и…

— В смысле: ты — не человек, — не дал ей закончить Киэнн. — И это слишком очевидно.

— А фит фьята на что? — упрямилась Эйтлинн.

— А пуп не развяжется — круглосуточно фит фьяту держать? Я не знаю, как надолго это затянется.

— Почему?..

— Да потому что Сенмаг — не Маг Мэлл! Там все по-другому. Если ты запамятовала. По меньшей мере, там примерно так в пятьдесят тысяч раз больше популяции вроде как разумных существ. И примерно настолько же меньше магии.

Эйтлинн поджала губы. Аргументы у нее, похоже, закончились, но сдаваться она, конечно же, не собиралась. И пошла самой слабой фигурой — элементарной женской обидой:

— Ты просто зол на меня, за то, что я проспала похищение.

Киэнн скрипнул зубами:

— Да, я зол, Этт. Ты даже не представляешь, как я зол. И, боюсь, ты даже не представляешь, на что я способен, когда зол. Но дело не в этом…

— В этом! — почти обвинительно бросила ему она.

Бум, бум, бум! Кровь ударила в голову так, что аж в ушах заложило. Зачем ты мотаешь этой гребаной красной тряпкой у меня перед носом, женщина? Думаешь, это такая хорошая идея: поднимать мертвых из могил и призывать демонов из бездны?

— Не провоцируй меня, Этт, — как можно медленней произнес он. — Или я сделаю что-то, о чем после буду очень сильно сожалеть.

На долю секунды старое знакомое желание убивать взлетело на самый гребень волны, точно удалой серфингист, и казалось совершенно непреодолимым. Ты не справляешься, Киэнн, не справляешься. Еще немного, и тебя понесет, как ту бедняжку Аинэке. Держи себя в руках, проклятый урод!

Похоже, Эйтлинн это почувствовала. Вряд ли испугалась — напугать ее всегда было проблематично. Но по крайней мере, пространство вдруг перестало искриться от напряжения.

— Почему ты хочешь, чтобы я осталась? — уже куда мягче спросила она. — Зачем?

Киэнн выдохнул и кивнул на маленького подменыша с лицом Ллевелиса. Тот все еще упрямо цеплялся за жизнь, хотя все равно угасал.

— Потому что вот. Я с ним остаться, как ты понимаешь, не могу. Придется тебе.

— Но… ведь это бессмысленно? — на лице фоморки отразилось крайнее недоумение. — Ты же сказал, что он в любом случае умрет! Чем я могу помочь ему, если останусь?

— Ничем, — устало кивнул Киэнн. — Но так нужно. Ребенок не должен умирать в одиночестве. По-хорошему ребенок вообще не должен умирать. Но хотя бы так.