чернели две ниши. Кто и когда изваял химер, спрятавшихся в них? Друзья не стали гадать. Отвратительные, чешуйчато-членистые тела из серого камня со сложенными крыльями птерозавров или летучих мышей и насекомьи морды производили унылое впечатление. Илья кривовато ухмыльнулся.

В следующие полчаса он потерял всякое представление о времени и пространстве. Запутанные коридоры, прямые и винтовые лестницы, камеры без признака захоронений. И везде — рисунки существ, то отталкивающе безобразных, то по-своему прекрасных. Людей на рисунках не было, и это удивляло. Илья уже почувствовал какую-то тоску по изображениям мумий и кровавых подвигов фараонов, все это стало вдруг таким родным, хотя, конечно, чужой монастырь… Надписи здесь не походили на египетские иероглифы, напоминая клинопись шумеров, но более изящную, легкую, причудливую. И только старший товарищ пер и пер вперед, раздражающе целеустремленно, следуя уже не инструкциям Сатефи, а по большей части своему чутью. Танк уже выдохся бы. Но не Отшельник.

4

Зал со сводчатым потолком, гранитным полом, прорезанным поперек широким каналом, полным зловонной, коричневой воды, открылся, когда кончился очередной коридор. Вырываясь из-под низкой арки, неведомо откуда тек этот поток, под такую же арку уходя, и кончаясь не иначе как в жабьей преисподней.

Они осторожно водили лучами почти вечных фонарей по источенным временем фрескам. (И здесь — без людей!) Поток несся быстро и упруго, совершенно без плеска, распространяя сильный смрад. Обычному человеку перепрыгнуть или переплыть этот помойный Стикс было невозможно. Вода унесет пловца, и даже они двое, с опытом нечеловеческих прыжков, разбились бы о низкие своды.

Илья растерянно вытер испарину со лба — Отшельник загнал его. Друг расстроенным не выглядел.

— Ну, ты, положим, переберешься по стене, яко паук, а я что?

— Не журися, козаченьку…

Бормоча что-то вроде «так, Сатефи тут говорил… елы-палы, лес густой…», тот подошел к стене, внимательно изучил ее, потирая рассеченную некогда бровь. Прикосновение руки, — и с легким скрипом участок берега сдвинулся. Плита образовала неширокий каменный мост туда, где за каналом темнел квадратный проем.

— Индиана Джонс, прошу любить и жаловать! — Илья и сам удивился своему смеху. Вроде бы, сил смеяться уже не осталось. Друг шутливо раскланялся, отдавая честь фонариком.

Шорох и слабый плеск воды не насторожили их. Но Отшельник, живший и выживший благодаря пионерскому принципу «всегда готов!», перебросил фонарь в левую и достал «Глок». Мало битый Илья еще не успел сориентироваться, когда…

…Голова титанической змеи, порождения саг и легенд, на толстой, как заводская труба, шее, выметнулась из-под воды, блестя зелено-оливковой чешуей и водя по сторонам холодными, пронзительно-желтыми очами со щелями зрачков.

Илья услышал (хотя и не мог бы поручиться), как Отшельник яростно и тихо выругался самым скверным, тухлым словом.

— На выход! Еб-ч-ч… Ну! — Илья зайцем метнулся через мост, не раздумывая и не помня себя, прямо перед мордой твари, от такой наглости только выпустившей изо рта полметра черного раздвоенного языка.

Отшельник прыжками пересек канал, вскидывая руку и выжимая спуск, двигаясь одновременно, змея бросила безмозглую башку вниз, на мостик. Плита раскололась листом стекла, но и австрийское оружие сработало, как всегда, отменно. Сперва левый, потом правый горящий, глянцевый глаз рептилии разнесло гнойной слизью. Только два выстрела — у мага было чему поучиться.

Одна пуля нашла маленький мозг — слепая змея ушла в воду уже мертвой. Поток так же безразлично унес падаль дальше.

Двоим перерезало обратный путь.

— Хорошо, затвор не заело. Уф-ф! — Отшельник замотал головой, словно отгоняя видение того, что было бы, случись иначе.

— Ну, ты… Я просто…

— Вот и помолчи. Тоже, королева в восхищении, королева в восхищении!.. — Отшельник вытер рукавом забрызганный грязной водой лоб. — Жалко зверюгу. Не надо было стрелять! Но все было уж слишком быстро, к тому же я за тебя испугался.

— Спасибо.

— Было бы за что! Вернешь еще. Как нибудь…

5

Следующий коридор, темный, давящий, бесконечный, привел их к полуотодвинутой каменной двери, выбитые в полу и потолке пазы позволяли ей скользить вбок. Плита была тяжела, видимо, она стояла на каменных роликах, иначе трудно представить, как ее могли двигать. Серо-коричневатая поверхность двери украшалась, если можно назвать это украшением, горельефом: крокодил, пожирающий солнце.

— А зараза-крокодил солнце в небе проглотил… — Илья прислонился к стене, переводя дух. Изогнувшись, по-обезьяньи почесал подмышку под распахнутой курткой. Держался он, как отметил Отшельник, очень хорошо, но уже было видно, что юноша устал. Не столько физически, сколько морально — от массы земли и камня над головой, от отсутствия неба, и от постоянного, неощутимого для обычного человека «сверхзапаха», сулящего опасность впереди, в конце пути.

И крокодил не подвел. Впереди ожидало нечто.

Склеп.

Почти кубической формы комната, метров десять в поперечнике, расписанная все теми же загадочными рисунками даже на потолке. Выхода не было, посередине, на каменных возвышениях, лежали два саркофага дивной, тончайшей работы, правый золотой, левый же — из тусклого, как бы вороненого металла, не схожего ни с серебром, ни с платиной. Отшельнику показалось, что это иридий. Он по своей давнишней, внезапно прерванной работе помнил оттенок сверхтяжелого вещества. Крышка золотого гроба скульптурно изображала лежащую женщину в облегающем длинном платье, со сложенными на груди пустыми руками. Довольно красивую.

Только рук оказалось две пары.

Второй персонаж имел получеловеческое-полуящеричье тело, хвост, обвивающий бедра, и в руках (двух, хотя и похожих на птичьи лапы) сжимал шары величиной с яблоко.

Двое вошли в склеп, причем, не сговариваясь, мысленно извинились перед мертвыми. Илья, некурящий, достал неведомо как завалявшуюся в кармане разовую зажигалку и запалил два факела, в допотопные времена воткнутые в крюки по обе стороны от входа. Факелы вспыхнули порохом. Яркое, не коптящее пламя позволило выключить фонари, и все стало таким, решил Илья, каким было во время похорон.

Щелк! От хвоста чудища на сером саркофаге отскочила чешуйка. Отшельник поднял ее, полюбовался филигранной работой древних и чуждых мастеров. Бросил в угол.

Брам-м-м! Гром родился под землей! Гробы треснули, крышки с лязгом слетели прочь. Две фигуры в желтых от дряхлости свивальниках встали против нелюдей. Смутно подобны человеческим были они, и гигантского роста.

Илья до боли сдавил рукоять пистолета, загоняя в пустую левую кисть судорожный холод боевых энергий, но Отшельник воздел пустые ладони, гулким басом говоря:

— Мы друзья вашего нынешнего владыки! Пустите нас, и покойтесь до конца Света, предки богов!

Мумии, оживленные забытыми силами, вдруг сложились в низком поклоне. Стена напротив с шелестом разошлась, открывая проход дальше. «Во тьму египетскую», — подумал несуеверный Илья. Левую руку отпускало. Они вышли, и в спины им благословением прошелестело из мертвых уст на