– Не люблю я, когда ты такой… правый! – буркнула Гло и, усевшись поудобнее на кровати, принялась наворачивать суп.

Витек в это время взял с подноса кувшин и, поставив его на подоконник, поместил в него цветы. Затем, взяв с каминной полки свечку, от ее тихого пламени поджег поленья в камине.

Вскоре в комнате стало тепло и светло, а воздух пропитался дивным ароматом маленьких скромных синих цветов.

Друзья уютно расположились на кровати и решили, что наконец-то пришло время поговорить.

– Давно с тобой эти жуткие приступы? – спросил у подруги Витек. Его голос был мягок и нежен, а глаза светились состраданием.

"Раньше он никогда так на меня не смотрел и никогда со мной так не разговаривал, – невольно подумалось Гло. – Неужели так много с тех пор изменилось?"

Годков десять, не меньше, – тем не менее, отозвалась она, как всегда, бодрым тоном.

Вспышка боли мелькнула в черных глазах эльфа и тут же погасла. Но женщина заметила. Подумав, она спросила:

– Это плохо, да? Я вижу в твоем взоре смерть. Я скоро умру, да?

– Не говори так! Ты еще меня переживешь, – откликнулся Витек. – Если бы ты прекратила курить свою высококачественную траву…

– И что бы это дало? – цинично фыркнула старая разбойница. – Сохранило бы мне пару годков жизни про запас? Зачем? Богу хорошо известно, когда каждого из нас необходимо призвать на Небо. И моя судьба в его руках. Захочет, хоть завтра заберет, а захочет – хоть до ста лет мыкаться на этой грешной земле заставит. И тут кури – не кури, а ничего не попишешь.

– Возможно, – как-то механически произнес Витек. – Но ты бы могла облегчить жизнь окружающим. Все твои бандиты, каждый по-своему, беспокоятся о тебе. И твоя дочь, какой бы шубутной и беспечной она ни была, плачет по ночам в подушку, вымаливая у того же самого бога лишнюю пару-тройку деньков твоей жизни. А ты очень плохо выглядишь. Твой болезненный вид и стихийные приступы невольно наводят на них на всех мысли о смерти. И это, безусловно, омрачает их развеселую жизнь.

– Ха! Да что ты понимаешь в нашей жизни! Ты столько лет не видел моих разбойничков! Они совсем распоясались, и мне все чаще кажется, что лучше при жизни отдать руководство Ариадне, а самой тихонько уйти на покой. Кстати, раз уж ты о ней заикнулся. Советую не делать на эту лошадку ставок и быть с ней крайне осторожным. Откуда тебе знать, чем она занимается по ночам? А если скажу – ужаснешься. В ее постели, по-моему, побывал весь Истерский лес. И еще: держи своего мальчика от нее подальше. Не дай бог, она на него глаз положит. Твой-то сразу в нее влюбился, на лице все написано. Но они друг другу не пара.

– Да знаю я, – Витек досадливо поморщился. – У Эруаля вечно были проблемные вкусы. Но в целом я им доволен.

– Витек, – в глазах Гло появилась тревога, – а ты уверен, что вырастил его добрым, что вложил в него лучшие стороны своей души? Он, конечно, очень скромен и еще так наивен, но его внешность… Я совсем не таким представляла себе младшего принца Эруаля, по которому сходят с ума все эльфийки Лавандины. Он такой худой, и лицо у него неестественно бледное… Витек, это твоя внешность, внешность темного!

– Я уверен в том, что доброта, милосердие и справедливость настолько прочно въелись под корку сознания Эруаля, что могли бы стать его вторыми именами, – решительно отозвался черноволосый эльф. – Я учил его только светлым искусствам. Он таких слов, как "ненависть", "злоба", "предательство" от меня никогда не слышал! Я полностью оградил его от себя как от темного и открыл ему только светлую сторону своей ничтожной души!

– Как ни смиряй себя, того, что заложено природой, не изменишь, – почти прошептала Гло. На минуту ей стало страшно находиться рядом с этим эльфом. Его узкое серовато-белое лицо в отблесках каминного пламени казалось зловещей маской, черные блестящие глаза – глазами самого дьявола. Но женщина поспешно отогнала от себя эти недостойные пугающие мысли. Витек давно принял сторону Света, Тьма никогда больше не будет властна над ним. К тому же, это ее друг, старый добрый знакомый. А это о чем-то да говорит.

Гло взглянула в глаза Витека, и ей показалось, что он знает, о чем она думает.

– Витек, – как бы извиняясь за собственное недоверие, тихо проронила она.

– Эруаль – это все, что осталось в моей жизни, – черноволосый эльф опустил голову, пробежав сумрачным взглядом по замысловатому узору на ковре. – Без него она потеряет смысл. Он единственный заставляет меня следовать путем Света, будит в моей душе доброту, отзывчивость и любовь. Если он когда-нибудь оставит меня и уйдет, я не справлюсь с собой. Темные стороны моего существа постоянно дают о себе знать, я снова попаду к ним в плен. А я больше не хочу приносить горе и никому не хочу причинять боль. Я не желаю снова стать темным. Наверное, я кончу жизнь самоубийством. Так будет лучше для всех.

– Неужели мальчик тебе настолько дорог? – удивляясь, прошептала Гло.

– Он мне как сын. Он рос на моих глазах. Ему я отдал все, что у меня было. Разве этого мало, чтобы стать смыслом жизни?

– А что с Лэттис? Вы ведь так любили друг друга!

– Неужели ты не слышала? В свое время об этом говорили на каждом углу.

– Но мы же живем в лесу! До нас может дойти слух о том, что подали на обед Элебруту, и мы можем никогда не узнать, что у него родился четвертый сын. К примеру.

– Мы с ней расстались, – Витек почувствовал, что второй раз за день заставляет кровоточить уже зарубцевавшиеся раны своей души. – Она вышла замуж за короля Эстефании, а я остался на службе у короля Элебрута.

– Как же так? Она предала вашу любовь? – Гло не верила своим ушам.

– Я предал. Я отказался жениться на ней. И не спрашивай меня, почему. Просто отказался. Значит, были причины.

– Хорошо. Если не хочешь об этом, поговорим на другую тему. Расскажи, что привело тебя в Истерский лес? Какое-нибудь важное поручение короля?

– Нет. В этот раз снова изгнание. Я отказался служить Элебруту и ушел из дворца. Эруаль просто увязался следом за мной.

– Почему ты вдруг решил оставить службу? Решил тряхнуть стариной и пуститься в странствия?

– Поздно уже, – грустно улыбнулся Витек и рассказал подруге о своей ссоре с правителем Лавандины.

– Опять твои проклятые гордость