Посидев вечер дома и напряженно подумав, Юрик пришел к выводу, что Вера права: Денис не просто так таращился на ювелирный магазин Сергеева, расположенный по соседству. Что-то засранец задумал.

Что, что! Ограбить он задумал Сергеева. Одних карточных выигрышей ему оказалось мало. Захотелось серьезного куша. Вызова ему захотелось. Прямо как его папаше ненормальному.

К слову, о папаше…

Юрик не рассказал Вере еще и того, что тайком навел справки об отце Дениса. И узнал, что тот давно на свободе, будто в завязке плотной, и даже вроде семьей обзавелся. Юрик сведения решил проверить и поехал на адрес. Тлела в душе надежда, что Денис где-то рядом с отцом и он сумеет его найти и уговорить вернуться к Вере.

Нет. Все впустую. Дениса не было на адресе его папаши. Зато какая-то баба там была. Ненормальная совершенно. С вытаращенными глазищами и кулаками набросилась на Грекова и пригрозила вызвать полицию, если он еще раз явится и попытается сбить с пути истинного ее гражданского супруга.

Все его тайные поиски к результатам не привели. Поэтому Вере он ничего не рассказал. Нечего было рассказывать. А попусту воздух колыхать он не привык. Не в его стиле.

– Чего молчишь, Юрик? – устало произнесла Вера и принялась вдруг пальцами расчесывать волосы. – Что станем делать, если менты явятся к тебе или ко мне и станут задавать вопросы?

– Не явятся, – улыбнулся он кротко.

И тут же пожалел Верину шевелюру, драла она ее пальцами беспощадно. Нервы.

– Почему так думаешь? Ты же паспорт свой засветил с пропиской. – Она замерла, вонзив пальцы в волосы на макушке.

– Так я же не свой паспорт засветил, Веруня. – Греков начал медленно подниматься с пола. – Был у меня запасной, был.

– Ай, молодца, Юрик! Ай, молодца. Обожаю тебя. Иди, расцелую твою преступную морду!

И впервые за несколько последних дней, наполненных страхом и тревогой, Вера заулыбалась.

Прошлый поздний выезд с Евой не дал никаких результатов. В морге никого не оказалось. Дежурный санитар куда-то запропастился. На телефонные звонки не отвечал.

Потоптавшись у запертых дверей, Егор и Ева разъехались по своим домам. Он так и не рассказал ей, что ему удалось узнать об авторе скандальных статей о ней. Она так и не спросила.

«Перестало быть важным», – решил Егор и, пока ехал домой, позволил себе немного поворчать на нее. Не то чтобы он на Еву сильно обижался, нет. Но он же работал. А она даже не вспомнила.

Вспомнила. На следующее утро в шесть часов.

– Прости, если разбудила. Но мой вопрос остался открытым.

Она говорила бодрым голосом, что означало одно из двух: либо она давно встала, либо не ложилась вовсе.

– Какой вопрос? – не сразу понял Егор.

Он все еще лежал с закрытыми глазами. До звонка будильника было еще пятнадцать минут. И это были самые драгоценные пятнадцать минут утром. Их нельзя было трогать. Они были неприкосновенными.

– Ты вчера сказал, что тебе удалось что-то узнать. А потом мы об этом так и не поговорили, – напомнила Ева. – Так что?

– А это…

Он приоткрыл один глаз, убедился, что на улице, как и обещали все прогнозы, пасмурно. И вот-вот пойдет дождь. И едва не застонал.

Он ненавидел просыпаться таким вот хмурым утром за пятнадцать минут до будильника. Ненавидел! Это смазывало весь день. Никаких позитивных прогнозов не могло быть после такого скверного пробуждения.

– А ничего. Это не сотрудник редакции. В штате не состоит.

– Какая новость, – фыркнула Ева. – Это я и без тебя узнала. Кто это вообще – мужчина, женщина? Молодой, старый?

– А никто не знает. В редакции этот человек не появлялся. Связь с главным редактором держал через заказчика статьи. Думаю, смысла нет называть его имя?

– Нет, – проворчала Ева и тяжело вздохнула. – И это все новости?

– Не все.

Егор выбрался из кровати, дошел до окна, выглянул на улицу.

Отвратительно! Серым казалось все. Даже рыжие листья на деревьях, даже его белая машина на стоянке. Если он сейчас выйдет из дома, то непременно сделается серым, как тот слон из забытой детской песенки.

– Что еще?

– Ты говорила мне, что человек, который мог знать о тебе такие подробности…

– Тимур. Он погиб. Я помню, – грубо оборвала она его. – Что дальше?

И вот тут он по-настоящему обиделся. Грубит, пятнадцать минут сна украла, и это в такой серый гадкий день.

– А дальше то, что никакого Тимура нет в списке погибших. Во всяком случае, в твоей приемной семье, – на повышенных тонах выпалил Егор. – И вообще нет никого погибших. Все дети ваших родителей, кроме одного приемного младенца, умершего от голода, остались живы. И это документально подтверждено. Все!

В трубке сделалось тихо-тихо. Как дождь за закрытым наглухо окном зашуршал по листьям, было слышно, а как дышит Ева – нет.

Егор отодвинул телефон от уха и взглянул на экран.

Нет, она все еще там. Секунды бегут.

– Эй, – на всякий случай позвал он. – Ты там?

– Я тут, – ответила она тихо и, прежде чем отключиться, произнесла: – Но это не может быть правдой.

Перезванивать он ей не стал. Заверещал будильник, и ему надо было торопиться. Утро сборов на работу было расписано поминутно.

По дороге тоже позвонить не вышло, попал в пробку.

Дождь же пошел! А это крайне неудобно для водителей, решившись подкрасить губы, ресницы, или написать на ходу сообщение, или закурить, или закончить незавершенный за завтраком скандал с женой. Они задевают чьи-то бамперы, принимаются потом ходить вокруг машины, размахивать руками, орать, что на европротокол не согласны, надо ждать ДПС. За ними выстраивается длинный хвост из машин, чьи водители их негромко проклинают.

– Каждый раз одно и то же! Это просто какое-то проклятое место, Серега! – орал в трубку Егор, предупреждая, что задержится. – Ты там прикрой, если что.

– Не волнуйся, майор. Никого нет. Все на совещании наверху, – меланхолично отозвался коллега. – Но с тебя пончики.

Пончики Серега всегда покупал в булочной по соседству. С вареной сгущенкой, повидлом и сливочным кремом. Все по два. Приносил их в бумажном промасленном пакете. Наводил себе чая в огромной кружке, доставал горячие пончики, обсыпаясь сахарной пудрой. И принимался уминать их со скоростью: пончик в пять минут.

Егор, наблюдая за ним, часто мучился за него изжогой и клятвенно обещал себе никогда так не жрать. Но сегодня, сам не заметил, как съел целых два, пока шел от булочной к отделу.

– О, спасибо! – с благодарностью выхватил из его рук промасленный пакет Устинов. – Смотрю, и сам приложился.