– Смакую прелюдию, – со смешком ответила она, быстро расправляясь с салатом. – И думаю… Строю версии.

– На пустом месте? – усомнился он.

– Ну, какое же оно пустое, Минаков? – Ева отодвинула пустую тарелку. – Мы знаем, что на опознание приходил преступник. Это уже что-то.

– Почему сразу преступник? – возразил Егор, хотя был с ней абсолютно согласен. Так, из вредности решил поперечить.

– Потому что он воспользовался поддельными документами. Значит, не хотел светиться. Человек с незапятнанной совестью и чистыми помыслами вряд ли так поступит. Опять же, машину далеко поставил. И шел пешком достаточно долго. А места на стоянке, если верить Устинову, были. Значит, дядя совершенно точно не хотел светить машину. Чтобы его не смогли по номерам вычислить.

– А может, машина в угоне?

– Тем более! – усмехнулась Ева.

Глянула на гору обглоданных куриных косточек на его тарелке, проворчала:

– Пошли работать, Минаков. Хватит уже жевать.

– А десерт? – протянул он капризно.

Он совершенно точно видел у нее в холодильнике коробку с пирожными. А их она покупала все в той же крохотной пекарне, где и хлеб. И пирожные те были божественно вкусными. И в составе не было никакой дряни.

– Десерт потом, – отрезала она и встала. – Идем!

Они несколько раз просматривали трехсекундный эпизод, на котором засветил свое лицо мужчина, потерявший «племянника». Ставили на повтор, замедляли кадр, останавливали. И наконец, Ева произнесла те самые слова, которых от нее Егор ждал. Не то чтобы он был уверен. Но на маленькое такое чудо, размером с наперсток, все же надеялся.

– А я ведь его знаю, Минаков, – откинулась она на спинку стула и подняла на него по-особенному поблескивающие глаза. – Приходилось сталкиваться с его личным делом при расследовании одного грабежа. Его причастность доказать не удалось. Но я совершенно уверена – это он.

– И кто он?

– Это некто Юра Грек – вор со стажем.

– А точнее?

– Юрий Греков, сорока восьми лет, три судимости. Вор достаточно авторитетный. Но он давно не в деле. Даже странно… – Ева покусала губы, глянула на Егора рассеянным взглядом. – А может, правда, у него какой племянник имеется? И это именно он сейчас лежит невостребованным в морге? Хотя…

– Хотя?

– Не было в личном деле ничего о его родне. Сирота вроде круглый.

– А он женат? Может, это племянник его жены?

– Да не болтай. Не было у него никакой жены. – Ева продолжала всматриваться в узкое лицо с острым подбородком, попавшим в объектив камеры наблюдения. – Что же тебе там понадобилось, Юра? Кого ты ищешь?

В свои почти восемнадцать лет Григорий считал себя абсолютно самостоятельным и свободным человеком. Он был умен, талантлив в своем деле, совершенно точно знал, чего хочет от жизни. То есть давно уже определился с выбором. Именно по этой причине три месяца назад он съехал от матери и поселился отдельно.

– Как так, Гриша? – восклицала мать, покусывая губы. – Тебе же еще нет восемнадцати! Ты несовершеннолетний. Ты не можешь жить отдельно.

– Я закончил школу. Я поступил в университет, ма. И если бы университет был в другом городе, я тоже жил бы отдельно. Только в общежитии.

Возразить матери было нечего. И она смирилась. Помогла привести в порядок старую квартиру покойной двоюродной бабки. Приняла активное участие в покупке мебели, посуды. Отдала свой почти еще новый холодильник, себе тут же купила другой. Развесила шторы, которые выбрал Гриша. Перевезла его одежду, все разложила по полкам. Дала слово не вмешиваться в его личную жизнь и не являться без звонка, и уехала к себе.

Гриша предполагал, что мать тайно даже рада его переезду. После развода с его отцом ей приходилось несладко. Приходилось скитаться со своими избранниками по загородным мотелям и базам отдыха. Она никогда не жаловалась, нет. И не рассказывала. Он сам ее вычислял по платежам с банковской карты. Для него ведь это не было проблемой. Он знал, когда и сколько времени она проводит вне дома. Знал о всех ее заправках и перемещениях. Не то чтобы это представляло для него какой-то азартный интерес или он пытался мать контролировать. Просто он должен был знать, что с ней все в порядке. И жизни ее ничто не угрожает.

Чего сейчас нельзя было сказать о его жизни.

Гриша захлопнул крышку ноутбука, выдернул его из сети и в сердцах забросил на диван. Который день он избавляется от тотальной слежки. Кто-то пытается рыться в мозгах его компьютера. Кто-то лезет в самое его сердце. Он не знал, но догадывался, кто это. И хотя он все давно почистил и следов никаких не оставил, страх в душе осел крепко и не давал ему спокойно есть, спать, дышать. В какой-то момент он даже начал подумывать о том, чтобы вернуться к матери и пожить с ней какое-то время. Чтобы не было так жутко ночами прислушиваться к звукам с лестничной клетки.

Потом передумал.

Его не найдут. У них на него ничего нет. То, что Денис облажался – его проблемы. Он их с ним разделять не собирается. И, конечно же, открестится от всего. Кто бы его не спросил!

А к ночным звукам с лестничной клетки следует давно привыкнуть. Дом старый. Трещит, скрипит, вздыхает, как пожилой пенсионер. Дверь у него надежная. Окна четвертого этажа выходят на оживленную улицу. Бояться нечего. Нечего бояться.

А он все равно боялся! И не потому, что его жизни угрожало что-то конкретное, а больше оттого, что Денис куда-то пропал. Его оба мобильника были выключены. Местоположение установить не удалось. А в СМИ просочилась информация о неопознанном трупе молодого парня, найденного в ограбленном ювелирном магазине.

После этой новости Гриша пару дней не мог есть вообще ничего. Даже простая вода в горло не лезла. И, как назло, на улице ему трижды встретилась тетка Дениса – Вера.

Вид у нее был так себе. Сурово сжатые губы. Рассеянный взгляд. Она переживала, это было очевидно. А он подойти не мог. И рассказать обо всем не мог ей тоже.

Во-первых, она его не знала. И о нем не знала наверняка. А во-вторых, что он мог ей сказать? Что помогал ее племяннику в ограблении ювелирного магазина? Точнее, вывел из строя систему сигнализации и камеры наружного и внутреннего наблюдения.

Он же не знал тогда, что все так получится. Для них с Денисом это была игра. Вызов! И вот что из этого вышло.

Денис пропал. Гриша живет в страхе. Когда это все закончится, неизвестно. И вопрос: как именно закончится?!

Позвонила мать. Гриша даже обрадовался. И проговорил с ней дольше обычного времени.

– Сынок? У тебя все в порядке? – переполошилась она тут же.

– Да, а что?

– Голос у тебя какой-то… – Мать поискала подходящее слово. – Непривычный. Мягкий.