– Аврора звонил. Он будет на игре.

– Отлично.

– У вас снова игра? ― спросила я, удобно устраиваясь на стуле.

– Ага. Завтра. Потом недельный перерыв.

Я кивнула, подумав, что, наконец―то, смогу поработать в тишине.

Хотя бы один спокойный вечер.

– Эй, а приходи, ― голос Сейджа вынудил меня замереть, и я так и не донесла ложку до рта.

– Что?

– Ну, на игру, ― улыбнулся он, ― приходи посмотреть, поболеть за нас. Ты ведь никогда не была на стадионе?

– Э―эм… нет.

– Ну вот, ― улыбка Сейджа стала шире, ― посмотришь, что там, да как. И Тейлор заодно прихватишь.

– Тейлор под домашним арестом, ― помрачнев, напомнил другу Мак.

– Эй, это ведь игра, приятель. Ты же знаешь, Лори смотрит каждую. Почему не взять?

– Потому что она наказана.

– Не будь придурком, Мак.

– Когда ты, наконец, перестанешь быть ребёнком и возьмёшь ответственность хоть за кого―то, кроме рыбки, мы вернёмся к этому разговору, ― отрезал Мак, и за столом мгновенно наступила тишина.

Хлопая глазами, я поочерёдно смотрела то на Мака, то на Сейджа. После давящего на мозг молчания, второй внезапно усмехнулся.

– Отлично, ― он бросил ложку в тарелку и поднялся, добавив, ― я учту это, друг.

А затем направился к выходу.

Я смотрела Сейджу в спину, а, когда он скрылся из вида, перевела взгляд на Мака.

– Зачем ты так с ним? Он ведь прав, это только игра. Почему Тейлор нельзя пойти?

– Не лезь в это, Никки. Это не твоё дело. И семья не твоя. ― рыкнул он. ― Делай только то, за что я тебе плачу, и не учи меня, как жить.

Бешенство в глазах Мака задело. Как и его слова. Я тоже бросила ложку в молоко, а затем спрыгнула со стула и бросилась за Сейджем.

Застала его уже на подъездной дорожке.

– Эй! Ты куда?

– Домой. ― усмехнулся он. ― Здесь мне явно не рады.

– Мак не хотел…

– Хотел, Никки. Поэтому так и сказал.

– Сейдж…

– Всё нормально. ― остановил меня Техас. ― Он прав. Я вовсе не хороший парень. Я шлюха. И позорное пятно на идеальной репутации отца.

Сейдж грустно улыбнулся, и я ощутила, как от обиды за этого большого парня у меня что―то скатывается в груди.

– Я не знаю всего. Но считаю, что ты отличный парень. ― прошептала, заглядывая ему в глаза. ― Лучше многих, кого я встречала.

Он вновь усмехнулся.

– Спасибо, Никки. Ты тоже не похожа ни на одну женщину, которые меня окружают.

– Тем, что не пытаюсь залезть тебе в штаны? ― спросила с иронией, и Сейдж внезапно громко расхохотался.

– Что―то вроде того. И знаешь, мне это нравится! Нравится, что я могу быть просто большим парнем, помешанным на регби, с которым ты клёво проводишь время, а не объектом твоего сексуального вожделения.

Я улыбнулась, ловя себя на мысли, что мне нравилось, как он смеётся ― искренне, чисто, человечно. И я поняла, что очень хотела бы иметь такого друга.

А, может быть, он уже у меня был?

Когда Сейдж уехал, я зашла обратно в дом и, пройдя мимо придурка, поднялась к себе. Когда спустилась полчаса спустя, кухня встретила меня тишиной. Тарелки отмывались в посудомойке, а на столе лежала записка ― «уехал по делам».

– Да плевать. Это ведь на моё дело и не моя семья, верно, Мак?

Смяла в пальцах листочек и гордо выбросила его в урну.

Решила, что готовить сегодня не стану. И завтра. И послезавтра. Пусть придурок сам с этим разбирается. Нанимает повара, если нужно, или заказывает готовую еду на дом. Он ведь не за это мне платит, верно? Значит и лезть в это я больше не буду.

Обойдусь йогуртом и салатом.

К двенадцати часам приехала клининговая компания. Пока мы с Тейлор занимались на тренажёрах, они чистили бассейн. Не сказать, чтобы я очень любила физические нагрузки ― скорее ненавидела ― но поздние ужины понемногу начинали сказываться на фигуре, а менять размер своей одежды в ближайшее время я не планировала.

– Как ты это делаешь? ― спросила она, когда мы переместились на мат. ― Ну, рисуешь «вслепую»? Это ведь невозможно.

Я улыбнулась.

– Так многие думают.

– Расскажешь?

Я закусила губу, а затем кивнула.

– Я использую специальную технику ― разбиваю полотно на определенные оттеночные зоны. Это помогает полагаться исключительно на ощущения. Краски всегда использую только текстурные. После нанесения они оставляют на холсте выпуклый след. Таким образом я могу прощупать цветовые границы пальцами. ― Я усмехнулась. ― А ещё за столько лет практики я научилась определить цвета наощупь.

– В смысле? ― сморгнула Тейлор. ― Просто потрогав краску, ты можешь определить её цвет? ― я кивнула; она вылупилась на меня. ― Шутишь?

– Нет.

– Ладно. Допустим. ― она ещё не до конца понимала. ― Но как получилось, что ты начала рисовать «вслепую»? И зачем? Если можешь делать это, видя краски и холст?

– Мой дядя… хотел, чтобы я была особенной. Но знаешь, наверное, главная причина, по которой я всё ещё рисую вслепую в том, что, когда я надеваю на глаза повязку, мир кажется более цветным. Думаю, это меня и привлекает.

Когда мы закончили тренировку, потная и уставшая я отправилась в душ. Проходя мимо комнаты, в которой работала, невольно бросила на неё взгляд ― замерла, остановилась, вернулась. На полу стояло больше десятка банок с краской, которых там раньше не было, а на столике рядом лежал конверт с надписью ― «твой аванс».

Мне хватило трех секунд, чтобы сложить два и два.

И ещё трех ― чтобы найти Мака. На кухне. За столом. Глотающего пиво.

– Ты вычел стоимость краски из моего аванса?

Ни здравствуйте тебе, ни как дела ― сразу к сути.

Не видела его весь день, и ещё столько же бы не видела.

– Нет.

– Сколько я тебе должна?

– Ни сколько.

– Сколько, Мак? ― настаивала я. ― Я не привыкла быть в долгу.

Он посмотрел на меня. На его скулах забегали желваки.

– Я же сказал ― ни сколько.

– Мне не нужны подачки. Если хочешь загладить вину, просто извинись.