времена, когда мы с ней были практически соседками и гуляли в одном дворе. Основа была заложена такая крепкая, что ни дальнейший переезд, ни учеба в Англии не смогли помешать детской дружбе. И вот я вернулась и подала документы в Юлин университет, и даже попала с ней в одну группу. Пожалуй, больше всего на “чужбине” мне не хватало именно ее.

Мы пошли по направлению к остановке, мимо высокой кованной ограды из чугуна, отделяющей мир высокой материи, лингвистики и поэзии от простых смертных. В Великобритании тоже очень любили такие оградки. Только там они круглый год стояли зеленые от мха. Я все чаще ловила себя на мысли, что начинаю тосковать по Лондону: по махровым ступенькам, деревянным лавочкам, вычурным калиткам. По пропитавшему все и вся духу старины… Но я выбрала возвратиться домой. Присутствие близких по духу и крови людей на данный момент оказалось важнее, чем вдохновляющий бэкграунд.

— Риточка, здравствуй! — Юлина мама искренне обрадовалась мне и обняла почти по — отечески.

— Здравствуйте, Эльвира Михайловна! — я обожала бывать у подруги в гостях. С родителями друзей детства всегда устанавливаются особые отношения. Они порой любят тебя также сильно, как родное чадо, и в придачу выставляют меньше требований.

— Устали, крошки мои? Вас покормить? — с кухни доносились аппетитные запахи. Я сняла сапоги, повесила куртку на крючок в прихожей и на мгновение почувствовала себя девчонкой со сбитыми коленками, только-только вернувшейся с прогулки — чумазой, голодной, но ужасно довольной.

— Будем очень признательны, — улыбнулась я.

— Только чур не слишком калорийно! — добавила Юлька.

Через пятнадцать минут нас ожидал роскошный обед из первого, второго и третьего блюд. Роскошный, потому что плотный: Эльвира Михайловна готовила простую, питательную и здоровую пищу без изысков и модных прибамбасов. Но именно за это я и любила ее стряпню — она напоминала о детстве.

— Мама, ну я же просила, — простонала подруга с набитым ртом, отодвигаясь от стола и кладя руку на округлившийся животик. — Я так никогда не похудею!

— Что за глупости, — возмутилась Эльвира Михайловна. — Зачем худеть? У тебя отличная фигура!

— Отличная, но не идеальная, — проворчала Юля. — А вот некоторые умеют есть, и не толстеть, да, Рит?

— Это точно не про меня! — возразила я и на всякий случай продемонстрировала верхнюю пуговку джинсов, которую пришлось расстегнуть от создавшегося напряжения. — Просто у нас в семье еда не возведена в разряд культа. А жаль! Если бы моя маман так готовила, я бы тоже…

— Была с отличной фигурой? — передразнила Гарденина. — Это вряд ли. Твоя маман выглядит, как фотомодель в свои сорок пять. Наследственность дело такое…

Пока Эльвира Михайловна, олицетворяющая худший в плане фигур пример наследственности, отвернулась к плите, я скатала шарик из салфетки и запустила им в подружку, дабы не зарывалась. С фигурой у нее все в порядке — она в целом стройная, но с аппетитными нижними формами. Из-за несоответствия миниатюрности в вертикальной плоскости и пышности в горизонтальной, могло возникнуть впечатление лишнего веса. Я не видела в этом проблемы, да и мужчины считают круглые бедра весьма привлекательными. Она бы в этом убедилась, если б не распугивала всех парней в радиусе километра своей надменностью.

— Зачем тебе быть, как фотомодель? — Юлькина мама вернулась за стол с двумя чашками, потом взяла еще одну для себя. — У них у всех больные желудки. А вот здоровый широкий таз необходим для зачатия и рождения ребенка… Хотя тебя это не интересует, да?

— Ой, только не начинай… — подруга закатила глаза и попыталась спрятаться за кружкой чая. Похоже, Эльвира Михайловна затронула какую-то больную, часто поднимающуюся в семье, тему.

— А что такого? В твоем возрасте пора начинать думать о продолжении рода. Встречаться с мальчиками. Хотя бы ими интересоваться…

— Я сконцентрирована на учебе, мама, — отчеканила Юля. — Пока другие только и думают о размножении, я стараюсь обеспечить себе достойное будущее. Когда голова забита отношениями, в этом нет ничего хорошего, поверь мне… Ой!

Она осеклась и разлила чай, потому что я легонько пихнула ее под столом, боясь, что она сболтнет лишнее про нас с Ромкой. Почти сразу у меня завибрировал телефон, на экране высветилась фотка, где мы обнимаемся в одном из коридоров Ливера.

— О, а это твой молодой человек, Рит? — Гарденина старшая увидела заставку и обратила ко мне сияющее лицо.

— Ага, — после Юлькиной антирекламы отношений было немного стыдно признаваться в наличии парня.

— Как здорово! — восхитилась Эльвира Михайловна. — И где вы с ним познакомились?

— Да мы в одной группе учимся…

— Замечательно. Вот и я говорю, что можно и учиться, и о личной жизни думать, одно другому не мешает, — женщина аккуратно разгладила конфетный фантик, сунула в рот карамельку и сделала глоток чая. — А Юлек меня убеждала, что у вас в литературном мальчиков почти нет, а те, что есть, нетрадиционной ориентации.

Тут уж в меня прилетел предостерегающий пинок под столом, я подавила смешок и сделала максимально серьезное лицо.

— В чем-то она, конечно, права, выбор там и правда небольшой. Мне нереально повезло.

— Нормальных единицы, и те постоянно “ходят по рукам”, — заверила подруга детства. — Ну что, пойдем заниматься, Рит?

Я едва успела притронуться к чаю, но сопротивляться Гардениной, твердо вознамерившейся убежать от матери, было нереально. Семья жила в небольшой квартире. В двух комнатах помещались мать, отец, кот, попугай, сама Юля и ее брат-подросток. Родители обосновались в зале, а единственную спальню делили между собой дети и попугай. Кот обитал нигде и везде сразу.

В спальне царило двувластие. В принадлежащей подруге половине комнаты было чисто, прибрано и уютно, в то время как в другой половине стоял бардак. Мы с Юлей развалились на маленьком диванчике, который служил ей кроватью, и задернули свисающую сверху шторку, чтобы не наблюдать ворох из одеял, учебников и носков у противоположной стены: пятнадцатилетний Миха вместо того, чтобы раскладывать вещи по местам, настойчиво вил из них гнездо.

Попугай, белоснежный корелла с желтым хохолком, встретил нас приветственным ором и принялся грызть прутья клетки, выражая таким образом дружелюбный настрой. Вскоре в дверь заскребся кот. Белоснежный, толстый, нереально пушистый зверь шмыгнул внутрь комнаты и сел у дивана, не сводя с меня пристального взгляда. Я с детства не переносила кошачью шерсть, поэтому мои отношения с данными представителями домашних животных сводились к сохранению дистанции.

— Вот и что прикажешь с ней делать? — Юля раскрыла рюкзак и принялась возмущенно кидать на постель учебники. — Уже целый год меня донимает! Когда я приношу одни пятерки за сессию — заметь, единственная в группе! —