Он положил трубку и хлопнул в ладоши:

— Все, я договорился. Собирайся быстрее, Паоло нас ждет.

Моя контузия не проходила.

Что случилось с моей жизнью? За последние три дня она стала похожа на подборку видеоклипов, в каждом из которых мне приходилось играть все новые и новые роли.

Энрике продолжал смотреть на меня, сжав ладони, а я на него, сжав колени. Через пятнадцать минут мы уже сидели на белом кожаном диване в шикарном голубом кабинете Паоло и пили ледяную сангрию.

Мои комплименты дизайнеру интерьера, потому что даже мой ироничный вкус не смог ни к чему подкопаться. Я бегала глазами по стенам, на которых висели прекрасные картины, без сомнения, гениальных художников, и чувствовала себя дилетанткой.

— Может, не надо? — одними губами спросила я Энрике.

Он покачал головой и нахмурился. В его взгляде читалось: я уверен в тебе, не разочаровывай меня.

Я крепко сжала его руку.

Через минуту вошел Паоло, весь в белом, как диван, на котором мы сидели. Невысокий и коренастый, с глубокими залысинами в темных, приглаженных назад волосах. Внешне он походил на итальянского мафиози в исполнении Денни де Вито, с половинкой сигары в зубах и перстнем с черным камнем на мизинце.

Они обнялись с Энрике, потом Паоло подошел и поцеловал мне руку. Я ощутила резкий запах парфюма.

— Очень рад. Надеюсь, вам нравится в нашем отеле? — Он улыбнулся.

— Конечно, все просто прекрасно, благодарю, — волнуясь, затараторила я, вспоминая, как вчера мысленно благодарила его за бритвенный станок в ванной. Ирония судьбы!

Паоло кивнул и улыбнулся.

Друзья опять стали лепетать на неизвестном языке, а я пыталась уловить знакомые слова. Бесполезно.

Энрике показал Паоло мой рисунок.

Я столько раз защищала свои рекламные проекты перед генеральным, перед заказчиками и почти перед всей широкой общественностью, но клянусь, что никогда не волновалась так, как сейчас, в эти несколько секунд, пока Паоло рассматривал мой рисунок.

«Зачем я на это пошла? — вопрошала моя стремительно падающая самооценка. — Что мне это даст? Сейчас он скажет пару вялых комплиментов, и моя больная гордость будет терзать меня все оставшееся здесь время».

— Великолепно! Это великолепно! — голос Паоло поддержала акустика кабинета. Он стрельнул на меня глазами. — Сколько вы хотите за этот рисунок?

Я встретилась взглядом с торжествующим Энрике.

Скорее всего, мое молчание никак не выдавало моего волнения, а только повышало цену рисунка.

— Две тысячи вас устроит? — осторожно спросил Паоло.

— Две тысячи? — Я замешкалась.

— Да, две тысячи долларов, — повторил Паоло.

— Я согласна, — закивала я, не понимая, как может столько стоить испачканный мелками кусок бумаги.

— Отлично! — Паоло достал чековую книж ку и выписал чек. — Можете снять деньги в банке прямо за нашим отелем.

Он опять склонился над моей рукой.

— Если у вас есть еще что-нибудь, с радостью взглянул бы на ваши работы.

Я открыла рот.

— Кстати, Энрике сказал, что вы из России, — неожиданно сказал Паоло. — Чудесная страна!

— Вы бывали в России? — удивилась я.

— Я — нет, но брат Джордж — он живет на Кубе — ездил в начале восьмидесятых в Москву в Университет дружбы народов по обмену. Он рассказывал забавную историю, как русские студенты угощали его такой маленькой рыбкой из железной банки в томатном соусе, которую готовят вместе с головами. Как же ее…

Мои брови поползли вверх.

— Килька? — попыталась угадать я.

— Точно, килька! — обрадовался как ребенок Паоло. — Джордж привозил нам пару баночек, очень вкусно! Это блюдо еще продается в Москве?

— Да.

— Фантастика! — Он хлопнул в ладоши, а я переглянулась с Энрике. — Скажите, Анна, а нельзя ли как-то заказать эту кильку из России?

— Заказать? — переспросила я.

— Да, заказать. Вы не поверите, но я уже двадцать лет мечтаю попробовать ее опять.

— Думаю, я смогу для вас это устроить. Напишите, сколько вам нужно, и я прослежу, чтобы вам переслали…

— Конечно, дорогая, я сейчас напишу!

Паоло взял голубой листок и стал писать.

Поистине, у богатых свои причуды! Но вот чтобы килька…

Мы долго прощались с Паоло. После разговора о кильке мы стали как-то ближе друг другу. Он наконец выпустил меня из объятий. Я поняла, что вся пропахла его одеколоном.

Энрике сделал мне знак, чтобы я подождала его в коридоре.

Я вышла в холл и уставилась на чек.

Это был один из самых счастливых моментов в моей жизни. Впервые я заработала тем, что принесло мне удовлетворение, а не тем, что придумала, как заставить лохов покупать говенные ноутбуки российского производства.

Я никогда не воспринимала свое умение рисовать как способ зарабатывания денег. Еще в художественной школе мне ясно дали понять, что я — полная бездарность и единственное, что я умею делать хорошо, — это ходить на каблуках.

После окончания школы я семь лет вообще не рисовала. Так повлиял на меня четырехлетний сеанс гипноза в исполнении авторитетных учителей. Тем не менее почти загубленные на корню способности все-таки расцвели пышным цветом, когда мне пришлось прикинуться дизайнером интерьера, чтобы заработать денег на путевку в Турцию. Я именно прикинулась, потому что человек, которому мой хороший знакомый представил меня как дизайнера, понятия не имел, что я ничего не смыслю в оформлении жи лого пространства.

Лиха беда начало, я взялась за дело. В результате восемьсот долларов дохода и толстая папка с эскизами и фото готового интерьера.

После этого выдающегося блефа я не только обзавелась новой работой в одном из дизайнерских бюро, но и почувствовала, что все-таки не такая уж я и бездарность, как говорили мои учителя. Все равно низкий им поклон, потому что раненое самолюбие кормило мое патологическое упрямство все эти годы, а без него я ничего бы не добилась.

Оставшиеся десять минут, что я ждала Энрике, я была занята тем, что обдумывала, как бы мне с пользой и удовольствием потратить свой гонорар. Эта ситуация напоминала мучение девочки из советского мультика про цветик-семицветик, которая не знала, как распорядиться последним лепесточком.

В конце концов мои мучения прервал Энрике:

— Ты мой гений! — Он поцеловал меня.

— Надеюсь, Паоло не запал на меня? — закокетничала я.

— Думаю, нет. — Энрике хитро заулыбался.

— Ах ты, негодяй! Ты думаешь, я не настолько привлекательна?