Причем такой, о котором не знает Даниил, а это важно. Он никогда ничего не требовал, но Агния замечала, что с каждым днем он обижается все сильнее, если она проводит выходные не с ним. Доморощенный тиран, честное слово!

Ирина Козлова жила за городом, но достаточно близко к Москве. Ее дом располагался в поселке средненького уровня – не деревянные халабуды, конечно, но и не такие роскошные особняки, как в поселке Даниила.

Никакой охраны на въезде не было, и Агния свободно попала в поселок. Типичные дачи вокруг: детишки с визгом носятся, женщины белье развешивают, мужчин не видно, но это и понятно, рабочий день все-таки. Девушке пришлось немало покрутиться по узким улочкам, прежде чем она нашла нужный дом.

Сначала она подумала, что Ирина Козлова вообще съехала, уж очень потрепанным выглядело здание, чуть ли не заброшенным. Стены поросли виноградом, и это было бы даже красиво, если бы кто-то попробовал подстричь ветки или хотя бы освободить окна. Двор зарос, о декоративных горках напоминали невразумительные холмики, кирпичный забор держался крепко, но трава злорадно подбиралась и к нему.

Однако дорожка все же имелась, причем протоптанная, так что зайти смысл был.

А заходить как раз не хотелось, очень уж неприветливым выглядел дом. Но надо, иначе покоя точно не будет.

Подходя к двери, Агния продумывала версию своего визита. Признаться, что она знакомая Даниила, было равносильно просьбе выцарапать глаза. Тут нужно что-то нейтральное.

И снова полезным оказался Артем, хоть и ненамеренно. Согласие на должность редактора он у девушки выклянчить не смог (и зачем ему это вообще надо?), но сделал официальным фотографом издания. Агния даже не знала, что такая должность существует! А еще Артем выдал ей удостоверение, в весьма сложной и невразумительной форме поясняющее, что Агния – представитель прессы.

Теперь удостоверение ожидала первая за долгое время экскурсия на свободу.

Звонка возле двери не было, похоже, его просто срезали, и довольно давно – до отверстия с торчащими проводами уже успел добраться вездесущий виноград. Пришлось стучать.

Ответом был долгий незатейливый мат – так обычно ругается тот, кто не привык это делать, но очень старается. Скажем, учительница русского языка, разочаровавшаяся в своем призвании.

Иной реакции, кроме мата, не последовало.

– Ирина? – Агния постучала снова. – Откройте, пожалуйста. Я бы хотела поговорить о ваших сыновьях.

Аргумент оказался действенным: за дверью послышалось копошение. Потом появилась щель, а в щели – смуглое, изрытое морщинами лицо в ореоле неопрятных грязно-седых волос. Глаза, горевшие на лице, были адекватными лишь отчасти.

– О моих сыновьях? – хрипло переспросила женщина. Определить ее возраст было проблематично. – О моих мальчиках?

Судя по внешности, Ирина Козлова пила, причем так, что позавидовал бы и верблюд. Количеству позавидовал бы, не напитку, потому что верблюды всякую пакость в рот не тянут. Тем не менее сейчас был один из, несомненно, редких периодов, когда женщина пребывала трезвой.

– Да, – Агния быстро показала удостоверение и спрятала его в карман. – Я из газеты, пишу статью о том, что случилось с вашими сыновьями.

Ирина не стала уточнять, какую именно газету представляет незнакомая девица, а удостоверение ее вообще не заинтересовало. Она распахнула дверь, приглашая Агнию в грязный, пропахший плесенью дом.

– Прошу! Я сейчас все расскажу! Всю правду о моих мальчиках! Чтобы их не считали больше преступниками!

Было ощущение, что когда-то в доме было уютно, по-семейному, но сейчас от этого уюта остались одни руины. Обои на стенах почти скрылись из виду, их практически полностью закрыли фотографии. Одни были в рамках, другие висели просто так – на скотче, на изоленте, даже на гвоздях. В основном на фотографиях были, как поняла Агния, братья Козловы в разном возрасте, кое-где сама Ирина с мужем.

Они прошли на кухню, оказавшуюся самым обжитым помещением. Похоже, большую часть своего времени Козлова проводила здесь, а в остальные комнаты заходила посмотреть фотографии.

– Все расскажу, – женщина тяжело опустилась на стул. – Как было, а не как этот ирод сказал!

– Пожалуйста, – робко кивнула Агния, освобождая себе место напротив.

– Все началось с того, что Никитка мой якобы изнасиловал какую-то девчонку. Только быть так не могло! Никитка красавец был, за ним девочки всегда бегали, эта тоже сама под него легла! Сама! На деньги его польстилась!

Агния не стала спорить, это было не в ее интересах. Она знала, что девушку ту не только изнасиловали, но и избили. Или предполагается, что это она сама себя в порыве страсти об изголовье кровати изуродовала?

– Мой мальчик обратился за помощью к этому… Вебрицкому! – последнее слово Ирина произнесла так, будто это было название редкого и крайне ядовитого гада. Возможно, не так уж она была не права.

– Вербицкому, – поправила Агния.

– Короче, сволочи этой! Другом его назвался! А потом пришла к нему та девка, залилась соплями, заявила, что мой Никитушка ее искалечил. Этот выродок поверил и посадил Никиту-у-у! – взвыла женщина. – Кровинушку мою! Всю семью опозорил! Сережа брата очень любил и никак не мог смириться с такой несправедливостью! Мы пытались обращаться к судам всяким, но они чуть ли не смеялись нам в ответ. Мол, имеются побои, какой-то там материал моего сына, все очевидно. Какой материал! Нам буквально лгали в лицо! Такой стыд… Еще и все знакомые поверили, что Никита мог это сделать! Якобы они давно подозревали. Мы с мужем еще надеялись, что Никитушку удастся вытащить, все силы на это направляли. А Сережа гордый был, очень гордый, не смог смириться с тем, что обрушилось на нашу семью! Прямо ело это его изнутри… Вроде удавалось мне его успокоить, образумить, потом он куда-то уезжал, а возвращался снова злой! Все время о Вебрицком этом говорил, проклинал его… Да что дьяволу будет с проклятий тех!

Агния боялась, что выслушивать оскорбления в адрес Даниила будет тяжело, оказалось – нет. Не потому что он вдруг стал меньше значить для нее. Просто она чувствовала, что все, что говорит эта женщина, – неправда.

– Сережа стал одержим, только о мести и мог говорить. А потом… потом сделал это. Напал на этого Вебрицкого! Да хоть бы и убил чертового гада, раздавил навсегда, так нет же! Такие уроды не дохнут. А мой Сереженька… умер вскоре! Умер из-за подонка, испоганившего жизнь его брату! Сережа мой, Сереженька… радость моя, гордость!

Все это уже было лишней информацией. Агния убедилась, что Сергей Козлов мертв, а его мать на месть не способна, не тот человек. Причем женщину эту Агния жалела, но не ее сына. Ублюдок Сереженька столько боли Даниилу принес…

Так что девушка ждала удобного случая откланяться, провести здесь весь свой выходной было бы неприятно. Но Козлова уже растворилась в воспоминаниях:

– Теперь у меня один Никитушка остался, его жду, да, боюсь, не дождусь, старая я уже. А Сережа… он ведь мой любимчик всегда был! Такой хороший, и жизнь у него хорошая была. С работой все отлично, жениться собирался! Пойдем, я тебе покажу!