В толпе возникло движение. Майсурадзе с Костиком пробивались к двери. Перед ними кто-то бежал, но разглядеть его Кармашкин уже не успел.

А еще друзья называются… Вместо того чтобы помочь, деру дали…

– Что ты, что ты, – закудахтала Семенова, доставая платок, чтобы перевязать Генкины порезы. – Живи! Вставай скорее, я тебя вытру.

– Ну, чего сидишь, герой? – Сквозь толпу к ним шла повариха с половой тряпкой. – Все дела сделал? Поднимайся!

Вставать Генке совсем не хотелось. Здесь, в теплой луже чая, все уже было понятно. А там, за дверью, его неизвестно что ждало. Судьба наверняка готовила новые неприятности.

Вовка выскочил из столовой первый. Прохоров неуклюже бухал ботинками в нескольких метрах от него. Бежал он почему-то не к выходу, где можно было уйти через улицу, а наверх. На лестнице Димка выдохся, и Майсурадзе догнал его.

– Ща как врежу! – завис он над сползшим на ступеньки Прохоровым.

– Ща сам получишь, – вяло огрызнулся Димка. – Отвали!

– Я тебя сейчас… – вопил Вовка, с трудом переводя дух после стремительного бега. – Ты что делаешь? – Майсурадзе занес ногу для удара.

– Только тронь, по лестнице размажу! – пригрозил Прохоров.

Но тут к ним подоспел Костик. Ничего не говоря, он с ходу дал Димке звонкую пощечину.

– Только тронь Карыча еще раз, – негромко пригрозил он.

– Не фига для малышни подносы таскать, – грубо отозвался Прохоров.

– А стул зачем переставил? – легонько пнул его ногой Вовка.

– За дело, – буркнул Димка, втягивая голову в плечи.

– Говори! – придвинулся к нему Янский.

– А чтобы не брал, что не надо! – Грозный Прохоров выглядел испуганным. – И… И… – он никак не мог подобрать слова. – И вел себя хорошо.

– Что? – одновременно спросили приятели.

– Что? – как эхо раздалось у них над головами. – Я спрашиваю, что это такое?

Перед ними стояла Елена Викторовна и с изумлением смотрела на своих подопечных.

– Яне понимаю, что происходит? – Елена Прекрасная мерила длинными шагами кабинет. – Вчера Кармашкин со своими ключами, сегодня погром в столовой. – Она на мгновение застыла, ломая свои красивые тонкие пальцы. – Теперь эта драка на лестнице. А что завтра? Вы развалите всю школу?

– Супер! Не надо будет сюда ходить, – выкрикнул Прохоров, и в классе заржали.

– Кармашкин, как у тебя продвигаются поиски журнала? – Математичка и не думала отвлекаться или менять тему разговора. – Ты узнал, где он?

– Чего журнал? – подал голос Генка. После купания в чае чувствовал он себя неважно. – Как будто я его брал!

– Но кто-то ведь взял! – всплеснула руками учительница и снова забегала по кабинету.

– А что у вас всех с лицом? – чуть прищурившись, стала она вглядываться в лица мальчишек. – Вас что, всех били? Илья?

Стриж потер глаза и поднялся.

– А у него кошка рожает, – вылез вперед Вовка, и весь класс опять заржал.

– Тишина! – хлопнула в ладоши Елена Прекрасная. – Костя, а с тобой что?

– Ударился, – хмуро отозвался Янский.

– Гена, ты тоже ударился? – с сомнением спросила учительница.

– А они друг об друга ударились, – сострил Прохоров, и класс снова захохотал.

– Ну, хватит! Вам лишь бы веселиться! – Математичка приложила ладонь ко лбу. – А у вас, между прочим, один день остался, и если журнал за это время не найдется, то всех накажут!

– А что будет? – осторожно спросила Воронова.

– Ну, не знаю, – неуверенно пожала плечами Елена Прекрасная. – Например, Кармашкина исключат из школы.

По классу прокатился удивленный шепоток.

– А почему меня? – насупился Генка.

– Потому! – раздраженно отозвалась учительница. – Смеешься громче всех.

– Круто! – восхитился Прохоров.

– Не надо его наказывать! – вскочила Леночка. – Он не виноват!

– А кто виноват? – повернулась к ней Елена Прекрасная. – Никому, кроме вас, этот журнал не нужен. И если вы не хотите, чтобы был наказан невиновный, то… – Она вдруг улыбнулась, и лицо ее стало сказочно красивым. – Есть еще один способ. Просто верните журнал на место, и дело, считайте, будет закрыто. Верните тихо. Чтобы никто не заметил. Обещаю все оставить в тайне.

– Да где ж его взять-то, этот журнал! – стукнул кулаком по столу Костик, и все посмотрели на него.

– Ладно, начинаем урок. – Математичка вернулась к своему столу. – Если в ком-то проснется совесть, будет хорошо. Если нет, что ж… – И она покосилась на Генку.

Кармашкин плюхнулся на стул и обхватил руками голову.

Нет, ну что за жизнь! Журнала нет, Майсурадзе с ним не разговаривает. Янский обходит стороной, как зачумленного. Стриж хочет распустить группу. А если группы не будет, то можно больше ничего не делать. Не нужна ему будет тогда гитара. И оценки хорошие не нужны.

– Я могу тебе помочь, – снова подкатила к нему на перемене Леночка.

– Ты уже все, что смогла, сделала, – отвернулся от нее Генка и пошел в подвал, где находилась спортивная раздевалка – следующим уроком у них была физкультура.

– Я, правда, могу тебе помочь, – побежала за ним Семенова. – Я знаю, кто взял журнал. Я даже знаю, где он находится.

Кармашкин остановился. Он смотрел в лукавое лицо одноклассницы и понимал, что все это неспроста.

– Ну, и где? – нахмурился он.

– А ты ко мне вернешься? – невинно улыбнулась Леночка.

– Куда? – не понял Генка.

– Ну, мы будем снова вместе? – Семенова стыдливо спрятала глаза.

– В каком смысле? – испуганно спросил Кармашкин.

– Гена, я же люблю тебя! – прошептала Леночка и густо покраснела. – Неужели ты не видишь?

– Не вижу, – буркнул Кармашкин, стараясь смотреть себе строго под ноги. – У меня времени мало. Чем быстрее я найду журнал…

– Ой, ну что ты заладил: журнал, журнал! – закатила глаза Семенова. – Найдется он. Как только ты мне скажешь: «Да», считай, что журнал уже стоит на своем месте в учительской.

– А ты не врешь? – недоверчиво спросил Генка.

Что-то ему подсказывало, что поддаваться таким обещаниям нельзя. А еще он твердо знал, что с Семеновой ни в коем случае нельзя затевать совместных предприятий. Обманет. Это он уже проходил. Да и его отношения с Семеновой не должны иметь с поиском журнала никакой связи. Любовь это любовь, а поиски это поиски.