– Вылезай! – бушевали девчонки.

– Иди сюда! – выли они. – Мы тебя сейчас так разукрасим…

– Открывай! – Дверь дернулась с такой силой, как будто ее одновременно потянуло человек пять. Еще чуть-чуть – и крючок не выдержит. Нужно было срочно что-то придумывать.

Генка поискал вокруг себя. Сначала под руку попался веник. Но он не пролезал в ручку двери. Тогда Кармашкин увеличил радиус поиска. С шумом покатилось опрокинутое ведро. Сорвалась с гвоздя мокрая тряпка. Упал халат. Наконец Генка нашел швабру.

– Выходи, а то хуже будет! – кричали снаружи.

«Куда уж хуже!» – пронеслось в гудящей голове Кармашкина.

– Если не откроешь, ты даже не представляешь, что мы с тобой сделаем!

– Сначала достаньте, – мрачно усмехнулся Генка, засовывая швабру в ручку двери.

Теперь он был заперт надежно. И если слабенький крючок еще мог поддаться нежным девичьим рукам, то швабра устоит и не перед таким натиском!

– Ну, все, ты не жилец! – Особенно звонко слышался голос Наташки Шариковой. Эх, а он ее любить собирался. Все, никакой любви они теперь от него не дождутся. По крайней мере, до конца учебного года!

– Эй, покойник! Завещание написать не забудь!

– Только попадись нам!

Девчонки еще много чего наобещали бы Кармашкину, но тут зазвенел звонок. Свет погас, и в раздевалке стало тихо.

Генка удобней уселся на перевернутом ведре.

Выйти ему или еще посидеть? Скорее всего Прохоров уже далеко отсюда – на физкультуру он никогда не ходил, а с девчонками он связываться не будет. Или Димка все же дождется начала урока и вернется вынимать Кармашкина из его укрытия?

Быстрый топот ног. Скрип двери. Сквозь щели в каморку пробился свет.

– Геночка, – раздался напряженный шепот, и Кармашкин чуть не навернулся с ведра.

– Семенова, а ты чего здесь забыла? – Генка убрал швабру, откинул крючок и встал на пороге, щурясь на яркий свет.

– Ой, Геночка, – Семенова прижала ладони к груди. – Ты жив! Это так здорово! Я так за тебя испугалась. Я подумала, что, когда все уйдут, непременно выведу тебя отсюда.

Кармашкин сделал несколько шагов вперед. Действительность дрогнула и поехала по кругу. Чтобы не грохнуться на холодный цементный пол, он сел на лавку.

– Бедненький, – тут же устроилась рядышком Леночка. – А побледнел-то как…

– У меня все в порядке!

– Какое в порядке, если вокруг такое творится! – Семенова быстро коснулась Генкиного лба, потом попробовала нащупать пульс, но в сгибе локтя найти его у нее не получилось, и она осторожно положила руку Кармашкина на коленку. – Тебе покой нужен.

– Покой. Полный, – согласился Генка, намекая на то, что не мешало бы его оставить одного. Для наглядности он закрыл глаза. Сразу накатила приятная истома – две бессонные ночи давали о себе знать.

– Ты слышал, о чем говорил Прохоров? – затеребила его Леночка. – Ну, когда он на лестнице стоял?

– А? – открывать глаза не хотелось. Вот бы сейчас лечь и заснуть недельки на две. Проснуться, а вокруг каникулы!

– Я говорю – что Прохоров? – не унималась Семенова.

– Да отстань ты от меня со своим Прохоровым! – попытался отпихнуть ее Кармашкин, но Леночка вцепилась в его руку мертвой хваткой.

– И ничего не сказал? – разочарованно протянула Семенова.

– Может, и хотел чего сказать, но я его слушать не стал. – Генка опять закрыл глаза и тут же почувствовал сухую ладошку у себя на щеке.

– А похудел-то как, – вздохнула Леночка. – Тебе сладенького надо чего-нибудь съесть. Для силы.

Желудок заурчал, напоминая хозяину, что позавтракать они не успели.

– А хочешь, ко мне пойдем? Я тебя чаем напою. У нас котлеты есть!

– Какие котлеты? – простонал Генка, тщетно пытаясь сфокусироваться на противоположной стенке, но взгляд упорно уплывал в сторону. – Мне только твоей еды не хватает!

– Ой, ну, не хочешь котлеты, не надо… – Сбить Леночку с толку было не так просто. – Я ему помощь предлагаю, а он капризничает.

– Семенова, что ты ко мне привязалась? – Генка откинулся на стену и в который раз пожалел, что рядом нет Майсурадзе или Стрижа. Уж они-то легко избавили бы его от Ленкиного присутствия.

– Ну что ты, Геночка, я же хочу, как лучше, – обиженно поджала губки Семенова.

– Было бы лучше, если бы тебя здесь сейчас не было. – Чтобы снова не подпасть под Ленкины чары, Кармашкин старался на одноклассницу не смотреть.

– Что вы меня все время гоните? – отстранилась Семенова. – Я же хочу, как лучше. Это сейчас Воронова от меня отворачивается, а когда я ее с Клюквиным знакомила, прыгала до потолка. Что, скажешь, плохо сделала? Теперь у Вороновой дела пойдут в гору!

– Тоже мне, удружила, – фыркнул Генка. Голова перестала кружиться. Теперь можно было попробовать выйти из подвала и хотя бы чуть-чуть отдохнуть от Ленкиной болтовни.

– Ты куда? – встрепенулась Семенова, заметив попытки Кармашкина подняться.

– На урок! – неуверенно произнес Генка. – Мне там надо…

– Да брось ты эти уроки! – Леночка настойчиво тянула его за руку обратно на лавку. – У него судьба решается, а он на физкультуру захотел! У тебя, может, скоро вообще никаких уроков не будет! Выгонят тебя, понимаешь?

– Вот я и хочу напоследок всех учителей навестить. – Если бы Кармашкин не хотел так сильно спать, он бы, может, расстроился из-за того, что Семенова напомнила о его плачевном положении. Но сейчас ему было все равно. Поэтому он встал и нетвердой походкой пошел к двери.

– Слушай, а зачем тебе этот журнал понадобился? – побежала следом Семенова. – Пятерок себе хотел наставить?

– Шестерок, – огрызнулся Генка. И как он раньше терпел Леночку?

– Ну что ты так переживаешь, Геночка, – погладила его по плечу Семенова. – Найдется журнал. Куда он денется? Погуляет на свежем воздухе и вернется.

– У меня времени мало, – мрачно признался Кармашкин. – Отец обещал гитару новую купить, если я год без троек закончу. Мне надо-то всего ничего! – воскликнул он, поворачиваясь к Леночке в тайной надежде, что она вдруг поймет и пожалеет. – Две минуты! Всего две четверки поставить! У меня и ручки всегда с собой, чтобы по цвету подобрать.

Он откинул полу пиджака, показывая вставленный в кармашек десяток разнообразных ручек.

– Ой, какая красивая, – метнулась к такому сокровищу Леночка, трогая золотистую ручку с гномиком на колпачке. – Подари, а?

Генка почувствовал, как в голове у него начинают закипать мозги. Ему представилась Людка, нагло требующая то, чего быть у нее не должно. А рядом стоит мать и говорит, что младшим надо уступать, тем более девочкам. Но девочке, находящейся сейчас рядом с ним, ни в коем случае нельзя было уступать. Однако грозный мамин голос говорит, что отдать надо.