Отец, не упрекнув и словом, вручит ей деньги, чего бы ему это ни стоило. Он никогда не тревожил семью, рассказывая об их пошатнувшемся положении, для него важнее всего было найти Беатрис обеспеченного мужа; и хотя состояние Лавана было невообразимо огромным, Эллис Робишо, пусть и не был чародеем, тоже располагал солидной суммой. Отец от такого жениха пришел бы в восторг.

Нельзя идти на карточный вечер, но разве можно не явиться после того, как дала слово? Беатрис и без Гарриет отчетливо понимала, что это будет ужасно невежливо. Нужно сказать отцу. Ей необходимо пойти. Должен же быть выход! Должно же быть решение…

И тут на нее нахлынула волна спокойствия, Беатрис вздохнула с облегчением. Есть способ все благополучно уладить.

– Тише, – сказала она. – Все пройдет отлично. Я не потеряю папины деньги, Гарриет, обещаю тебе.

– Ты не можешь этого обещать, – возразила Гарриет.

– Могу, – отмахнулась Беатрис. – У меня уже есть план. Давай поспешим назад, мне пора собираться к Исбете.

Глава 5

Чтобы привезти Беатрис в Лаван-хаус, Исбета послала за ней семейное бирюзовое ландо, отделанное плюшем. Беатрис впервые в жизни наслаждалась такой мягкой поездкой. Обитые белой кожей сиденья на стальных пружинах уютно принимали тело в свои объятия. Изысканное ландо на рессорах везли серые в яблоках лошади, которые шагали в ногу и быстро; публика расступилась перед экипажем, возница в бирюзовой ливрее направил его вдоль Меритон-роуд, и они выехали из города.

Беатрис сидела совершенно прямо, широкополая шляпа затеняла ее лицо. Она надеялась, что не слишком нелепо выглядит в своем светло-кремовом платье из набивного хлопка, расписанном причудливыми цветущими розами и длиннохвостыми птицами. Ткань привезли из Керады, нижняя юбка была более скромной, не такой экстравагантной, как верхнее платье. Это был лучший наряд Беатрис, после придется надевать что-то попроще.

Чтобы подкрепить силы, ей предложили неглубокую чашу с пропитанными джином фруктами; угощение манило Беатрис, пока ландо неслось под немилосердно безоблачным голубым небом. Фрукты покоились на горке льда – и это стоило немыслимых трат, вряд ли Исбета стала бы предлагать их просто так, наверняка только в обмен на что-то, чего лландарийка отчаянно желает.

Беатрис лакомилась сочной ягодой, когда экипаж свернул на север и покатил по подъездной дорожке к воротам, которые охраняли слуги в бирюзовой форме. Они поспешили распахнуть створки, и ландо проехало без остановки.

Никто не видел, как Беатрис со скамьи ландо, что ехало вдоль засаженной буками дорожки, уставилась на открывшийся перед ней вид на Лаван-хаус. Даже с такого расстояния ее ошеломила величина и гармоничные пропорции этого современного загородного особняка. Дом был облицован красным кирпичом, с черной черепицей на крыше, его двери и окна были рассчитаны на удобство обитателей, а освещение сделано явно без учета дополнительных налогов, начисляемых ежегодно; такие прекрасные дома Беатрис прежде видела только на картинах.

Подъездная дорожка перед особняком описывала круг, а в центре его бил фонтан кристально чистой воды: она струилась из кувшинов начищенных до блеска бронзовых статуй – трех высоких стройных женщин, явно лландарийского происхождения, в сложных нарядах и с изящными прическами – Беатрис ни за что не сумела бы так уложить волосы.

Она глазела на женщин с кувшинами, пока лакей не помог ей выйти из ландо; он учтиво проводил ее в прохладный, отделанный мрамором холл, где высилась еще одна бронзовая дама, которая лила воду в чашу.

Беатрис знала, для чего предназначалась эта статуя. Она позволила камеристке помочь ей снять перчатки и совершила ритуал омовения рук. Что она здесь делает?.. Беатрис думала, что имеет представления о богатстве. Теперь же, шагая по отделанному парчой коридору, что вел к огромной оранжерее, Беатрис поняла, что до сей минуты не представляла, как живут сильные мира сего.

Камеристка проводила ее на залитую солнцем террасу, где ждала Исбета, созерцающая сад с замысловатыми тропинками в центре. Она потягивала сладкий лимонад и угощалась такими же фруктами, пропитанными джином, которые Беатрис предложили в ландо. На столе, ожидая игроков, лежали разноцветные деревянные шары и молотки с длинными ручками.

Рядом с Исбетой, повинуясь магическим потокам, парил веер и обмахивал стол.

– Камеристка все видела, – заметила Беатрис. – Она знает, что вы пустили в ход магию.

– Это просто малые чары, – пожала плечами Исбета. – Мы в Лландрасе не осуждаем женщин, которые пользуются своим даром. День сегодня чудесный, не правда ли? Как хорошо, что в Чесленде не бывает по-настоящему жарко.

Беатрис улыбнулась, покосившись на солнце, которое пыталось спалить ее дотла.

– Спасибо, что послали за мной экипаж. Поездка выдалась весьма приятной.

– Великолепно. Пошлю его снова, когда в следующий раз вас приглашу. Я только что вернулась после прогулки по лабиринту, просила для себя ясности мыслей. – Она указала на запутанные тропинки в саду.

– Это же тропа верных решений?

– Да, – подтвердила Исбета, – пока бродишь извилистыми дорожками, разум проясняется. Если у вас возникнет сложный вопрос – попробуйте.

Возможно, Беатрис так и следовало бы поступить, но ей показалось неуважительным использовать веру лландрийцев для личной выгоды.

– Полагаю, мне лучше просить наставлений через медитацию.

– Как пожелаете, – ответила Исбета. Она нахмурилась, пристально глядя на Беатрис. – Вы самая сильная чародейка, которую я когда-либо встречала. Ни разу не видела такой ослепительной ауры.

– Спасибо, – сказала Беатрис, не найдясь с ответом. – Вы тоже сияете.

– Но не так сильно. Присядьте на минутку. Хочу доесть ягоды.

Беатрис покосилась на парящий веер.

– Как вы это устроили?

Исбета подняла руку, широко расставив пальцы.

– Обдувай меня, – велела она, и веер затрепетал немного быстрее. – Представьте, чего желаете, оберните этим желанием свой веер и прикажите ему.

– На лландари?

– На своем родном языке, – покачала головой Исбета. – Это всего лишь чары. Они работают, когда ты понимаешь, чего хочешь от своей силы.

Беатрис представила, как перед ней парит веер, обдувая ее лицо. Она пропустила видение сквозь свои пальцы и обернула им пластины веера.

– Откройся. – Веер тотчас расправил пластины, показав разрисованную ласточками шелковую ткань. Беатрис облизала губы. Она подняла руку, и веер мгновенно взлетел в воздух. – Обдувай меня.

Он затрепетал, и прохлада коснулась ее лица.

– Но мне даже не пришлось сочинять стишок!

– Из-за стихотворной формы чары кажутся необыкновенными, – сказала Исбета. – Рифма придает особенную силу, потому что мы в это верим.

– Звучит разумно, – согласилась Беатрис. – Я думала, что рифма важна. Полагаю, так рассуждают все.

– Важна вера, – отозвалась Исбета. – Подозреваю, то же самое произошло с мизунхом. Орден магов использует этот язык, чтобы скрыть свои секреты. Волшебства мизунху придали все церемонии, что его окружают, и эта помпезность, а не его собственные свойства.

– Эти чары потрясающе удобны. – Беатрис повернулась так, чтобы заколдованный веер обдувал ее затылок. – Все ли лландрийцы пользуются малой магией?

– А почему бы и нет?

– Ну, у нас с ней возятся только дети. Играют в чародеев. А потом мальчики отправляются в Орден магов или идут