но сейчас этого сделать было нельзя, и, как будто решив окончательно над ней посмеяться, судьба привела в кабинет сеньора Доменика, сеньориту Оливию и Мориса.

— Вот, хефе, сеньор Доменик любезно согласился нарисовать портрет вчерашнего «ухажера» сеньориты Оливии, — произнёс Морис, войдя в комнату.

У сеньора Доменика с собой была папка с бумагой и карандаши. Войдя в комнату, он поприветствовал Эмбер и чуть улыбнулся, будто старой знакомой. А затем, разложив на столе свои принадлежности для рисования, стал быстрыми штрихами набрасывать овал лица на листе. Морис сел наискосок, чтобы видеть рисунок, и закинул ногу на ногу, а сеньорита Оливия расположилась в кресле напротив, чтобы дополнить этот портрет собственными поправками.

А Эмбер, которой поручено было систематизировать списки гостей фиесты, пометки к которым сделал Морис, постаралась отодвинуться в тень шкафа, чтобы занимать в комнате как можно меньше места и не привлекать внимания. Сеньор Виго был рад поделиться с ней событиями прошедшей ночи, и она услышала предостаточно, чтобы понять: в подвал ей сегодня не попасть. Нужно ночью снова идти на разведку и придумывать новый способ забрать то, что она спрятала. Сеньор Виго велел везде поменять замки, забрал ключи и основную дверь велел заколотить досками. Вход остался только через маленькую дверцу, у которой дежурил, кажется, целый гарнизон гвардов.

— Ну вот, хефе, я же говорил: сеньорита Оливия очень смелая девушка, — произнёс Морис с явным уважением в голосе, — она осмотрела тела и проявила недюжинное хладнокровие. Я впечатлён.

− И что скажешь, Лив? — спросил Виго, присев на край стола и скрестив на груди руки.

— Это не они напали на нас, — произнесла Оливия, потерев лоб, будто вспоминая детали, — те были настоящие разбойники, понимаешь. Они выглядели не так… Они были какие-то неопрятные, какие-то грязные, что ли… Оборванцы или бродяги. Один из них был обрит наголо, тот, который с татуировкой на шее, и …

— С татуировкой? — встрепенулся Морис. — Вы не упоминали об этом в прошлый раз.

— А разве это важно? — удивилась Оливия. — Я как−то не подумала об этом.

— Ну, это примета, по которой можно опознать человека, и, возможно, инспектор Альварес мог бы помочь. Так что у него была за татуировка и где именно? — спросил Морис, наклоняясь вперёд.

— Да обычная татуировка… Я просто ударила его зонтиком в шею, поэтому её и увидела. Она была ниже уха, где-то вот здесь, − Оливия провела рукой под волосами, указывая место.

— И что там было изображено? — спросил Морис.

− Что-то религиозное, вроде ангела… − задумчиво ответила Оливия, погрузившись в воспоминания. — Да, крылья ангела, а в центре, кажется, пистолет. Но, конечно, рисунок был довольно ужасного вида.

− Сеньор Доменик, вы могли бы нарисовать эту татуировку? — спросил Морис. — Со слов сеньориты Оливии?

− Конечно. Сейчас закончу с портретом, нос был таким или шире?

— Да, почти таким, только чуть длиннее…

И, пока они обсуждали портрет мужчины и татуировку, Эмбер стояла тихо, забыв, кажется, как дышать.

Пистолет и крылья Ангела? Эту татуировку делали, присягая на верность своему королю, все костяные муравьи.

«То, что принадлежит Богу — принадлежит Богу, но то, что не принадлежит Ему — наше!»

Этот девиз произносили они на присяге, кладя руку на револьвер. Револьвер и крылья. Сила и бог. Они ходили всегда с приподнятым сзади воротником, и резким жестом дёрнуть его вниз, обнажая татуировку, было отличительным знаком при встрече с чужаками. Так демонстрировалась уверенность в собственных силах и силе банды, когда ты без страха показываешь противнику собственное горло и этот знак.

Так на карету дона Алехандро напали люди Джарра? На Голубом холме? Посреди дня?! О, Лучезарная, Джарр не дурак, и он бы не стал совершать без веской причины подобную дерзость!

Эмбер слушала, как Морис помогает Доменику исправить черты лица на портрете, и думала, что могла бы рассказать об этой татуировке, но… Зачем?

Она, вообще-то, здесь не затем, чтобы помогать. Чем больше загадок будет в этом деле, тем меньше подозрения падёт на неё.

− А у тебя какие новости, Эмерт? — спросил сеньор Виго, обернувшись и выдернув Эмбер из раздумий.

Она даже растерялась, не сразу понимая, о чём идёт речь.

− Ты сегодня точно витаешь в облаках! — усмехнулся сеньор Виго, подошёл и опустил ей руку на плечо.

Эмбер показалось, что она сейчас прожжёт дыру в полу и провалится в тот самый подвал, потому что смущение хлынуло в лицо внезапно, обжигая кожу так сильно, что лихорадочный пульс забился даже в кончиках пальцев. Это прикосновение и теплота в голосе подействовали на неё, как глоток крепкого рома, как будто сеньор Виго коснулся пальцами её голой кожи. И птица кетсаль взбесилась от этого прикосновения, расцветая внутри безумной радугой. Обрадовалась, глупая!

− Ты же ходил вчера в университет? — сеньор Виго заглянул ей в лицо.

− Ах да, университет! Да, сеньор, − она схватила списки и принялась торопливо выравнивать края листов, − мне кое-что удалось узнать.

− Ну так говори, − сеньор Виго продолжал внимательно на неё смотреть.

Эмбер увидела краем глаза, как сеньор Доменик отложил рисунки, взял новый лист и, глядя на неё, начал рисовать.

О, Лучезарная! Дай мне сил!

− Я… я выяснил, что общество «Теолькун» существует до сих пор, — ответила Эмбер поспешно. — И его возглавляет герцог Дельгадо.

− Так-так! — Морис вскочил и тоже подошёл к Эмбер. — Значит, тот самый Дельгадо, которого ненавидит дон Алехандро? Из банка «Феррер&Дельгадо»?

− Да. И к тому же герцог Дельгадо — большой меценат, − ответила Эмбер, даже обрадовавшись, что Морис вмешался и немного разбавил повисшее напряжение, − он пожертвовал деньги на строительство нового архива и забрал туда все материалы по ольтекской культуре. Это мне хранитель университетского архива рассказал, он сам подписывал передаточный лист. Вот поэтому я ничего не нашёл в университете. И про чупакабру тоже. Всё переехало к герцогу Дельгадо в его Дом искусства. Но туда я не пошёл без разрешения сеньора Виго. Хотя, говорят, вход туда бесплатный для всех желающих.

— Значит, дон Диего не так уж ошибался, − произнёс Виго задумчиво, − неужели герцог мог так отомстить моему отцу?

— Но прислать своего человека, который не побоялся отравить его в этом доме, в его собственном кабинете? Да ещё оставить карточку? — Морис покачал головой. — Это очень безрассудно.

— Ну, знаешь выражение: «Месть затуманивает разум?» Когда человеком движет месть, она толкает его на безрассудство. Вот только за что именно мстит герцог Дельгадо? — сеньор Виго задал этот вопрос самому себе и отошёл, наконец, от