невыносимо. Теперь, когда все кончено, я больше не стану у тебя играть, все кончено, я ухожу. М.Ж.».

Веня посмотрел на Зверева:

– И что?

Зверев попросил у Корнева ножницы, отрезал нижнюю часть листка и протянул Вене:

– Прочти!

– «…все кончено, я ухожу. М.Ж.», – прочел тот.

– Ну чем тебе не еще одна предсмертная записка? Не особо отличается от той, что мы нашли на столе. Там нашли целую кучу писем, с которыми можно было провернуть подобный трюк. Если мы внимательно прочтем все письма Жилиной, то нетрудно будет отметить, что наша актриса не страдала от незнания грамматики. Все послания Жилина пишет без ошибок. Однако в ее «предсмертной» записке ошибка есть.

Зверев взял из папки Кравцова клочок бумаги, который был приобщен к делу как «предсмертная записка» Жилиной, и протянул записку Комарику:

– Ну, грамотей, что скажешь?

Игорек поправил очки и заявил:

– Записка Жилиной является предложением, а значит, должна начинаться с прописной буквы. В нашем случае послание начинается со строчной буквы, что определенно идет вразрез с правилами грамматики…

– …и подтверждает мою догадку о том, что записку нам подбросили, – заключил Зверев.

* * *

С тех пор как Зверев стал начальником отдела, ему выделили небольшой, но все-таки отдельный кабинет. Однако большую часть рабочего времени Павел Васильевич любил проводить в кабинете оперативного отдела. Именно здесь когда-то находилось его основное рабочее место, именно здесь сейчас работали все его сотрудники.

Одиночества ему и без того хватало. Поэтому Зверев, официально переехав в новый кабинет, все же застолбил за собой один из столов в старом помещении. Здесь он обычно не только возился с бумагами, но и гонял чаи, обменивался шутками, подтрунивал над товарищами или, что все-таки было нечасто, устраивал подчиненным очередной разнос.

Сегодня же, выйдя из кабинета Корнева, майор направился к себе и заперся на ключ. Сегодня ему нужно было подумать, а это требовало тишины.

Устроившись поудобнее, он закурил и открыл ту самую папку, с которой только что ходил к Корневу. Еще раз прочитав заключение судебно-медицинской экспертизы по Жилиной, он взял в руки следующий документ:

«Заключение судебно-медицинской экспертизы:

На основании исследования трупа, данных дополнительных исследований, учитывая обстоятельство произошедшего, прихожу к следующему выводу:

1. Смерть гр-на Быкова Ф. А. наступила в результате обильной кровопотери, вызванной колото-резаной раной в области шеи и сонной артерии.

2. При исследовании трупа, кроме вышесказанного, обнаружены многочисленные внешние и внутренние повреждения, такие как: резаные раны в области кистей рук и лица, а также перелом правой лодыжки и многочисленные внутренние повреждения, в том числе разрыв селезенки…»

Заканчивался документ констатацией того, что при судебно-химическом исследовании в крови Быкова обнаружено большое количество этилового спирта.

Зверев отложил эту бумагу и взял следующую. В заключении химико-биологической экспертизы было сказано, что горлышко, обнаруженное возле тела Быкова, и стеклянные осколки, найденные на стене в районе предполагаемого места падения жертвы, принадлежат одной и той же бутылке. Тут же говорилось и о том, что обнаруженное на кирпичной кладке темное пятно является кровью, совпадающей по своему составу с кровью трупа.

Таким образом, обе его версии подтвердились – Быкова и Жилину убили.

Качинский, Быков и Жилина…

Что же их всех объединяло, если не считать профессии? И почему все трое были убиты в течение двух дней? И, что самое главное, – стоит ли ожидать продолжения этого скорбного списка?

Зверев в уме восстанавливал хронологию событий. Согласно материалам дела, в понедельник, десятого, Качинский созвал командированных из Москвы киношников на собрание. Это было вечером. И если версия следствия верна, то именно в это время в пачку с содой кто-то подсыпал яд.

Во вторник утром Горшкова делает своему начальнику содовый раствор, тот его выпивает, и через несколько часов прямо на съемочной площадке Качинскому становится плохо. А уже вечером того же дня он умирает.

Этим же вечером, а точнее, в ночь со вторника на среду, кто-то сталкивает со стены Быкова и убивает актрису Марианну Жилину.

Зверев еще раз перечитал бумаги. Судя по результатам исследований и его личным предположениям, убийца Жилиной в момент нападения стоял у актрисы за спиной. Жилина же, судя по всему, в тот самый момент спокойно сидела за столом и ничего не подозревала. Она сама впустила убийцу, а это могло означать лишь то, что она ему безоговорочно доверяла. Это был немаловажный момент.

Павел Васильевич вспомнил свою недавнюю беседу с Рождественской. Могла ли Таисия подсыпать в пачку с содой яд? Ответ очевиден – могла.

Однако, учитывая то, что она с такой легкостью призналась в том, что ушла с совещания последней, в какой-то степени, пусть и косвенно, но все же снимает с нее подозрение. Кроме того, смерть режиссера могла навсегда испортить молодой актрисе карьеру, что, в принципе, почти окончательно заставляет исключить Таисию из числа подозреваемых.

Что же касается Жилиной, тут же все с точностью до наоборот. Марианна ненавидела Рождественскую, и та, что бы она ни говорила, наверняка отвечала бывшей фаворитке Качинского тем же. Учитывая данный факт, эти две женщины определенно могли желать друг другу смерти. Но в этом случае какова вероятность того, что Жилина впустит ненавистную соперницу к себе посреди ночи? А если бы и пустила, то стала ли спокойно сидеть за столом, зная, что Рождественская стоит у нее за спиной?

Павел сощурился – дым попал ему в глаза, а пепел упал на край стола. Майор выругался. Он погасил сигарету, смахнул рукой пепел и снова уткнулся в бумаги.

Теперь что касаемо остальных…

Убийство Качинского наверняка было тщательно спланировано так же, как и убийство Жилиной. Если убийца – один и тот же человек, то в чем его мотив? Если верить Дорохову, Качинского ненавидели все, за исключением Рождественской. Любой из проживающих в общежитии киношников мог вернуться в фойе и подсыпать яд.

Был и еще один немаловажный вопрос: что, если Горшкова врет и это она подсыпала в пачку соды яд, а потом разыграла весь этот спектакль? Стала бы она так рисковать? Малиновская сказала,