потерял кисет, когда ходил на прогулку, потом долго его искал и на следующий день на рынке купил новый.

Зверев развязал кисет и понюхал его содержимое.

– А табачок-то дрянь! Я это понял сразу, как только вы раскурили трубку.

– Вы правы. Но я же уже сказал, что мой старый кисет пропал. Он был доверху наполнен дорогим английским табаком «Сэмюэл Гавит». Это очень дорогой и хороший табак. Когда кисет пропал, соответственно, пропал и табак. Эту дрянь, которую я курю сейчас, я тоже купил на барахолке. Я пытался отыскать что-нибудь стоящее, но – увы.

Черноусов встал, выбил из трубки остатки табака и убрал ее в шкатулку.

– В день смерти Качинского после посещения барахолки вы вернулись к себе?

– Да.

– Вы выходили после этого?

Черноусов снова вздрогнул.

– Да. Я снова ходил гулять.

– Снова искали кисет?

– Да.

– Во сколько вы вернулись к себе?

– Не помню! Я не смотрел на часы, но это случилось уже затемно.

– Вы видели в тот вечер Быкова?

– Нет.

Зверев отодвинулся назад и сделал паузу.

– У вас все? – робко поинтересовался Черноусов.

– Не совсем. Кто, по-вашему, мог убить Качинского?

Черноусов пожал плечами:

– Я этого не знаю.

– Мне говорили, что он был тиран и многие его ненавидели.

– Может, и так, но я не знаю…

– Качинский во время работы мог оскорбить любого! Это так?

– Наверное.

– Вас он тоже оскорблял?

– Не больше, чем других.

– Но все-таки оскорблял?

– Возможно…

Зверев тихо выругался.

– Вы знали о том, что накануне своей смерти Быков подрался с Уточкиным?

– Что?

Зверев снова выругался, на этот раз уже в полный голос.

– Я вижу, вы не хотите мне помогать.

– Почему?

Зверев встал. Черноусов тоже вскочил, по его виску стекала капелька пота.

– Я не прощаюсь! – рявкнул Зверев и вышел в коридор.

«Дерганый он какой-то, нужно будет к нему присмотреться», – решил майор и принялся искать жилище последнего свидетеля из «четверки».

* * *

Маргарита Юрьевна Фирсова, главный художник-костюмер фильма, встретила Зверева на пороге. Она бегло окинула его взглядом так, словно хотела всего лишь оценить его габариты: рост, вес, размер обуви. То, что при первой встрече обычно так впечатляло прочих женщин – дорогой костюм цвета кофе с молоком, модный галстук, накрахмаленная рубашка и мягкие туфли из поросячьей кожи, – видимо, на этот раз не было оценено должным образом. Звереву показалось, что эта женщина просто прикидывала в уме, как бы она одела незваного гостя, будь на то ее воля.

Павел Васильевич тоже успел оценить очередную потенциальную свидетельницу. Чуть меньше пятидесяти, каштановые волосы, большие голубые глаза, прикрытые линзами изящных роговых очков, – у Зверева сложилось вполне благоприятное впечатление. Когда-то в юности она наверняка была чертовски хороша, сейчас же, увы, утратила былую свежесть, но не утратила былого шарма. На ней была узкая юбка, саржевая белая блуза с распахом, в ушах поблескивали золотые серьги с янтарными вставками.

Комната Маргариты Юрьевны была убрана на славу. Ничего, что выдавало бы род ее деятельности, не просматривалось, если, конечно, не брать во внимание лежащую на журнальном столике стопку сделанных от руки карандашных эскизов и старенькую швейную машинку «Зингер», стоящую за ширмой, у окна.

– Вы – майор Зверев, и вы ведете расследование смерти Качинского, Быкова и Марианны, – опередив сыщика, сообщила Маргарита Юрьевна еще на пороге. – Сейчас вы спросите меня о том, могла ли я подсыпать яд Всеволоду Михайловичу.

– То есть про оставленную Горшковой пачку соды вы знаете.

– Знаю.

– Зотов!

– Не удивляйтесь, он – неисправимый болтун.

Павел беззвучно рассмеялся:

– Может, сначала присядем?

Маргарита Юрьевна указала на стул:

– Если желаете.

Зверев присел, хозяйка комнаты подошла к окну и, сложив руки на груди, сухо продолжила:

– После того совещания, которое Качинский устроил в понедельник, я ушла одной из первых, однако, спустя примерно десять минут, я вернулась в фойе.

– Зачем?

– Когда Горшкова сообщила мне о предстоящем собрании, я взяла с собой несколько эскизов, собиралась показать их Качинскому. Однако в ходе нашего общения у меня разболелась голова. Поэтому я решила отложить обсуждение моих новых работ на потом. Как только Качинский закончил совещание, я тут же поспешила к себе, чтобы выпить таблетку.

Зверев понимающе кивнул:

– Понимаю.

– Когда я приняла лекарство, я открыла папку и обнаружила, что одного из эскизов не хватает. Совещание проходило довольно бурно, потом все стали расходиться, и я в суматохе обронила папку. Рисунки выпали, Семин помог мне их собрать, но один, видимо, куда-то завалился.

– Что это был за эскиз?

– Выкройки для свадебного платья Гризельды. Когда я увидела, что выкройка пропала, я решила, что обронила ее в суматохе, поэтому я вернулась в фойе, но ничего там не нашла.

– Рисунок исчез бесследно?

– Нет. Примерно через полчаса ко мне явилась Жилина и вернула мне эскиз. Она сказала, что нашла его на лестнице, и потребовала, чтобы я изменила фасон платья, в котором ей предстояло играть невесту.

Зверев помотал головой:

– Чью невесту?

– Невесту Яна Замойского! Согласно сценарию, брак Дарьи и польского гетмана не состоялся. Фильм должен был заканчиваться свадьбой гетмана с Гризельдой, которую играла Марианна.

Зверев кивнул:

– Продолжайте.

Фирсова выпрямила спину, губы ее сжались:

– Я терпеть не могу, когда кто-то лезет в мои дела, в особенности в ту часть, которая касается моей работы. У меня в тот день сильно болела голова, но меня просто взбесило то, что Марианна сует свой нос куда не следует. Одним словом, мы поругались. Я швырнула эскиз ей в лицо и предложила самой его доработать.

– А что она?

– Забрала эскиз и ушла.

– А когда Марианна вернула вам эскиз?

– Она его не вернула!

– То есть эскиз все-таки пропал?

– Не совсем, – Фирсова подошла к комоду и достала из ящика лист бумаги.

На рисунке было изображено белое платье с пышной юбкой и зауженным лифом, украшенное золотой вышивкой. Рисунок был довольно профессиональный и вызвал бы одобрение, если бы не внесенные в него исправления. Эскиз был буквально исчерчен красным карандашом.

– Вы видите, что Жилина сделала с моей работой? – возмущенно процедила Маргарита Юрьевна. – Теперь придется все переделывать.

Зверев на мгновение задумался и вернул женщине испорченный эскиз.

– Вы сказали, что Марианна не вернула вам рисунок? Откуда же тогда он у вас?

– Я сама его забрала.

Зверев подался вперед:

– Когда?

– В тот день, когда было обнаружено тело Марианны!

– Подождите, – Павел Васильевич начал восстанавливать события. – Тело Марианны обнаружил Семин, потом все сбежались и вызвали милицию?

– Все так и есть! В тот день пытался командовать Дорохов. Он выгнал нас из комнаты Марианны и велел никому