– Не знаю, Этан. Действительно не знаю. Но если ты насвпустишь, мы можем вместе все выяснить.

Морщина медленно разгладилась, и его лицо стало болеемолодым и более озадаченным.

– Это почти... любезно с вашей стороны, Мередит. –Но выражение тут же сменилось на подозрительное, как будто он высчитывал, что язамышляю.

– Я бываю очень любезной, если мне дают такуювозможность, Этан.

Макс тихонько сказал, так что Этан не мог его расслышать:

– И насколько любезной вы можете быть?

Рис ответил так же тихо:

– Очень, очень любезной.

Эти двое рассмеялись вместе одним из тех мужских смешков, ккоторым женщины никогда не могут присоединиться, но всегда служат их предметом.

– Что-то смешное? – поинтересовался Этан. Кислаягримаса вернулась на место, голос звучал резко.

Макс только качнул головой, словно был не в состояниизаговорить вслух. Ответил Рис:

– Просто пошутили, мистер Кейн.

– Нам платят не за шуточки, нам платят за обеспечениебезопасности наших клиентов. – Он окинул нас взглядом, каким-то образомохватившим всех одновременно. – Мы были бы из рук вон плохими охранниками,если бы пустили вас в дом, особенно вооруженными.

Я качнула головой.

– Ты знаешь, что Дойл никуда не отпустит меня безтелохранителей, и точно так же знаешь, что они не сдадут оружие.

– Значит, вы не войдете. – Он неприятноосклабился.

Я стояла на твердой подъездной дорожке на трехдюймовыхкаблуках, под солнцем, от которого у меня начала уже выступать испарина, и мнепросто хотелось кончить эту тягомотину. Я сделала, может быть, самуюнепрофессиональную вещь в моей жизни – гаркнула во весь голос:

– Мэви Рид! Мэви Рид! Выходи играть! Это принцессаМередит со свитой! – И еще несколько раз крикнула: – Мэви Рид, Мэви Рид,поиграй с нами[7]!

Этан несколько раз попытался меня перекричать, но у меняхватало практики – несколько лет публичных выступлений, – я была громче.Ни один из людей Этана не знал, что делать. Я никого не трогала, я простокричала. Пять минут общей растерянности – и какая-то молодая женщина открыла дверь.Это была Мари, личный секретарь миз Рид. Не хотели бы мы пройти внутрь? Да, мыхотели бы. Еще десять минут нам потребовалось на то, чтобы преодолеть двери,потому что Этан желал изъять наше оружие. Мари пришлось намекнуть, что миз Ридуволит их всех, прежде чем он отступился.

Макс и Рис так хохотали, что нам пришлось оставить ихснаружи, повисшими друг на друге, будто парочка пьяных. Ну, хотя бы кто-тополучил удовольствие.

Гостиная Мэви Рид была больше всей моей квартиры. Белыйковер сливочным морем разливался по ступенькам к утопленному полу гостиной икамину, в котором можно было свободно зажарить некрупного слона.

Одна каминная доска занимала чуть не всю стену. Стены былибелые, оштукатуренные; красные и бежевые кирпичи камина подчеркивали грубуюповерхность стены. Белый секционный диван, на котором в ряд могли бы усестьсячеловек двадцать, полукругом изогнулся перед камином. Повсюду лежали впродуманном беспорядке набросанные белые, золотистые и бежевые подушки. Встороне стоял небольшой светлого дерева стол, окруженный белыми креслами. Междудвумя креслами красовалась шахматная доска с огромными фигурами, а причудливовыгнутый торшер стиля арт-нуво создавал в монохромной комнате красочное пятно.

Картина, висящая сбоку от камина, повторяла цвета торшера, аеще одна группа подушек и кресел на приподнятом подиуме напротив входауравновешивала общую композицию. В полукруге кресел возвышалась белаярождественская елка, увешанная белыми же фонариками и серебряно-золотымиигрушками, которые призваны были оживлять комнату, но с задачей не справлялись– елка смотрелась такой же безжизненной декорацией, как и прочие предметыобстановки. Чтобы освободить для нее место, один из столов сдвинули к стене.Стол был накрыт, что-то похожее на лимонад и холодный чай в высоких кувшинах.На стенах там и тут висело еще несколько картин, большей частью все в тех жеторшеровских цветах. Комната просто вопила об усилиях, затраченных дорогимдекоратором, и, похоже, ничего не говорила о Мэви Рид, кроме того, что денег унее хватает и она готова позволить другим обустраивать свой дом. Если учеловека в комнате нет ни одной выбивающейся из стиля вещи, вплоть до последнейлампочки на рождественской елке, – то все это не настоящее. Это толькошоу.

Высокая и тоненькая Мари была затянута в блестящийсеровато-белый брючный костюм, не подходящий к ее оливковому личику и короткимчерным волосам. В сапожках на высоких каблуках она была чуть выше шести футов:высокая, улыбчивая, двадцать с хвостиком.

– Миз Рид сейчас будет. Не хочет ли кто-нибудьпрохладительных напитков? – Она указала на стол с чаем и лимонадом.

Если честно, они пришлись бы кстати, но есть правило: непринимать от собрата-фейри никакую еду или питье, пока не убедишься, что онничего плохого не задумал. Волноваться надо не о ядах, а о чарах, их так простопримешать к лимонам.

– Благодарю вас... Мари, да? Нам ничего ненужно, – ответила я.

Она улыбнулась и кивнула.

– Тогда присаживайтесь. Располагайтесь, как вам удобно,а я сообщу миз Рид о вашем прибытии. – Она грациозно пробежала поступенькам и дальше, к проему белого коридора, который вел куда-то в глубинудома.

Я бросила взгляд на Этана с его двумя охранниками. Ещеодного он оставил снаружи, с Максом и Рисом. Им Мари напитков не предложила –насколько я поняла, с наемными работниками обращаются не так, как с гостями.Отсюда следовал вопрос: если нас нанимать на работу не собираются, то для чегомы нужны? Неужели Мэви Рид и впрямь всего лишь хотела повидаться с другимивысокородными сидхе? Станет ли она нарушать вековой запрет только ради светскойбеседы? Я так не думала, но мне случалось видеть, как знать обоих дворов делалаи большие глупости по меньшим поводам.

Я спустилась по ступенькам к дивану. Китто хвостиком плелсяза мной. Я обернулась к остальным:

– Ну, мальчики, давайте усядемся и сделаем вид, чтонравимся друг другу. – Я прошла футов семь от края дивана, пригладила юбкуи села, обложившись бежевенькими и золотистыми подушками.

Китто свернулся калачиком у моих ног, хотя, видит Богиня,места на диване хватило бы всем. Я ничего ему не сказала, потому что дажесквозь темные очки видела, как он нервничает. Огромная белая гостиная, похоже,пробудила его агорафобию. Он прижался к моим ногам, обвив их рукой будтолюбимого плюшевого мишку.

Мужчины все торчали в проеме арки, меряя друг другавзглядами.