противоположной от подвала стороны. Иначе остаться незамеченным бы не вышло: мало кто не обратит внимания на две глубокие колеи, протоптанные в сугробах.

Теперь стали различимы слова. Грустно только, что я по-прежнему не понимал часть из них. Как будто подменяются на иностранные. Придется самому додумывать, что поделать.

— … Еще вчера ушел в Елань и до сих пор не воротился… — прозвучал обрывок диалога. Говорил явно молодой мужчина.

Так, слово «Елань» я почему-то разобрал, а вот что оно значит? Наверное, название деревни или села.

— Да по бабам он там пошел, по бабам. Ты его не знаешь разве? — ответил другой голос — сиплый и болезненный.

— Ишь, по бабам! Ну он и… Мы-то ждем его с вестями! Когда придут, сколько. Будут ли плату брать. А он…

Видимо, пошла какая-то непереводимая игра слов. Так-так-так, кого это они ждут? Да еще и количеством озаботились!

— А тролль-то ведь совсем страх потерял!.. — продолжил тот же парень. — Прямо в деревню, значит… Ох, дождемся ли? Ты ж видел, что с ним из лесу пришло! Что привел-то он! Черное, с избу! Это ж!..

Черный и размером с избу — это кит-паук, похоже. Очень любопытно, как абориген его назвал. Я такого слова не знаю. Наверное, что-то вроде «нечисть». М-да.

— По бревнышкам деревню!.. Всех порешат они, на пару-то с!.. — совсем разошелся молодой.

— Тихо, чего орешь? — резонно заткнул его старший товарищ. — Зима нынче холодная, волки лютуют. Да и тролль со своим… где-то тут бродит.

Ух ты, я даже знаю в местном языке слово «лютуют». Как же они все-таки именуют паучьего монстра? Или подразумевается что-то вроде «приспешник» или там, может, «домашний любимец»?

— А ведь он колдун, точно, колдун! — понизил голос молодой.

Люди проходили уже почти рядом, поэтому я изо всех сил постарался слиться с шершавой корой. Медленно, кстати, шагают — ищут что-то? Или постоянно озираются?

— Там виднее будет… — туманно посулил сиплый, добавив непонятные слова.

Что-то мне их беседа уже совсем не нравится. Кому виднее будет? И что? Мол, не колдун ли я?

— Да точно тебе говорю, колдун! — не успокаивался второй. — Видал, как он на жуке своем ехал? Сел к заду лицом! Так только ведьмы и ездят! Мне бабка-то…

А с зоологией у местных не очень хорошо. Ну или со зрением. Вот уж жуком я эту тварь бы точно не назвал. И что за выражение такое гадкое — «к заду лицом»? Можно подумать, я как-то непотребно там сидел.

— Видно, сил набрался. Не совладаем. Эх, награды жалко, старосты щедро… А теперь все этим… Ну да что уж тут, раз такое дело. Раньше-то, бывало, только…

Я слушал и внутренне холодел. Оказывается — насколько смог уловить и, смутно разбирая, достроить фразы, — тут за мной действительно охотились вовсе не из жажды развлечений. И даже не из расовой ненависти — типа, бей троллей, спасай деревню.

Самое важное: что и требовалось доказать — я уже не первый владелец этого тела. А тот, кто проживал в нем до меня, отличался весьма гнусным нравом и вообще был очень поганым существом. Например, повадился жрать чужих кур и прочую живность. Но это еще, как говорится, цветочки. Этот мерзавец полюбил насиловать крестьянских девушек (вроде жертвами стали трое или четверо), а также грабить ни в чем не повинных путников. Вот их количество не уточнялось — думаю, немного. Тут же полтора человека живет, а в лес по одному почти не ходят. И кого-то он, кажется, даже зарезал.

В итоге эта паскудная лесная гнида удостоилась сомнительной чести. Старосты окрестных деревень созвали по такому поводу особое совещание, на котором вынесли оригинальное постановление: троллю не жить. Решить проблему вознамерились просто: собрали несколько небольших ватаг из самых крепких мужиков, которым поручили прочесывать здешние леса. А за голову тролля (ну или кто я там — они не очень-то задавались этим вопросом) объявили хорошую награду. Не знаю уж, какую именно, но она местных парней сильно вдохновила.

Я бы и сам такого урода придушил, причем без всякого вознаграждения. Слава богу, не чувствую никакого его влияния на мое сознание — каким было, такое и осталось, только начал понимать чужой язык. Хотя как проверить, не изменился ли?.. Ладно, буду получше прислушиваться к себе — должен понять, если что-то не так. Но какая сволочь этот тролль!.. Мало того что аборигенам житья не давал, так еще и меня из-за него чуть не убили! И ведь эта мразь сейчас может сидеть в моем теле! Ох, какая дрянь! Надеюсь, если он жив, в психушке его от души галоперидолом пичкают. А то и чем посильнее. Тело жалко, но все равно же теперь не мое.

— Стой! — воскликнул вдруг старший мужик и закашлялся.

Я чуть не вывалился из-за дерева. Зачем же так резко орать, тем более когда я прислушиваюсь?

— Что, ась? — непонятливо откликнулся молодой.

— Тихо ты! Сюда смотри! — засипел его собеседник. Ну да, а кто только что гаркнул на весь лес?

Черт, точно наш след заметил. Вряд ли здесь что-то еще могло их так обеспокоить. И, сразу подтверждая мою догадку, мужик зашептал:

— Кровь. Там. Видишь?

Косулю мой спутник доедал не очень аккуратно, это да. И что эти двое тут предпримут? Больше всего угнетало, что где-то рядом могут быть их товарищи, и сейчас тех позовут на помощь, сюда опять явится вся толпа. В том, что кит-скорпион сумеет при желании разогнать их всех, я не сомневался, но все-таки… Неприятно, да и вообще — способны преподнести какой-нибудь сюрприз. Сети, гарпуны… Да хоть пушку могут прикатить, я уже не буду изумляться.

Но мужики были не настолько уверены в себе — посмотрели немного на багряные пятна и, не сговариваясь, задали деру. Понеслись в деревню, скрипя снегом, шумно отдуваясь и спотыкаясь об заметенные коряги, путаясь в редком подлеске. Ну и молодцы, чего уж.

Немного погодя чудище распрямило лапы и, недовольно встряхнувшись, затопало дальше. На угольно-черной коже блестели льдистые искорки, по ней стекали ручейки талой воды.

Мой взгляд снова остановился на тонких и изящных голенях, которыми оканчивались его задние конечности. На странно искривленных, но все равно — таких узнаваемых голенях. Покрытых коростами, окровавленных, изрезанных, посиневших. Надо бы ему какую-нибудь обувку подобрать. На первое время — хотя бы сделать обмотки из моей старой одежды. Возможно, боли