его дал. А потом ты вернул его мне.

Роджер. Я удивленно смотрел на друга и тонул в его сияющих, как у всех Ревеллей, глазах. Он был очаровательнее всех на свете.

И вдруг меня словно окатили ведром холодной воды. Все тепло, струившееся в жилах, застыло как лед и разбилось вдребезги. Триста из последних сил сдерживала хохот.

А Роджер удовлетворенно ухмыльнулся:

– Ну что? Влюбился в меня?

Я разинул рот:

– Знаешь, на миг мне показалось, что ты идеален.

– А я и есть идеал.

Я прижал руку к колотящемуся сердцу:

– Я правда это чувствовал.

– Так и есть, – подтвердил он. – Моя магия вызывает в тебе искренний эмоциональный отклик. А эмоциям все равно, чем они вызваны – моим прекрасным лицом или небольшими магическими уловками. Чувства – это всегда чувства.

Он уже не в первый раз объяснял мне, как действует магия Ревеллей. Стыдно признаться, но в душе я знал это с самого начала. Тот поцелуй был слишком невероятным, в реальности так не бывает. И гораздо легче было поверить в магию, чем в то, что Лакс Ревелль запала на меня.

– Даже без камня?

– Наверное, ты ей все-таки что-то дал. Магия всегда требует свою цену, и для моей семьи эта цена – драгоценные камни.

Триста потерла ладони:

– Ну я ей выскажу при встрече пару ласковых.

– Нет, Триста! – предостерег Роджер.

– А может, отправлюсь в прошлое, в тот момент, когда она решила передать тебе свои увечья, и прогоню ее в три шеи.

– А как вообще это работает? – спросил я. – В смысле, что будет с этим, нынешним моментом? Куда мы все денемся? Исчезнем? Эта линия времени просто перестанет существовать?

Она пожала плечами:

– Насколько я знаю, существует только одна линия времени. И я, когда путешествую, просто подправляю ее. Типа стираю кусочек прямой и перерисовываю в новом направлении.

– Триста, дорогая, неужели ради меня ты готова загубить сотни часов своей жизни? – Роджер с улыбкой закрыл глаза. – Я всегда знал, что ты нас любишь.

Триста поудобнее устроилась на сене и подтянула одеяло к подбородку.

– Цена моей магии слишком несправедлива. Отправиться назад даже на несколько секунд – дело очень рискованное. Если в момент перехода у меня в голове вдруг вспыхнет более раннее воспоминание, я могу нечаянно улететь слишком далеко. А перемещаться в будущее вообще невозможно. Так что преимуществ очень мало, разве что можно мухлевать в карточных играх.

Я аж привстал:

– Ты мухлюешь в картах?

– Нет конечно.

Мы уставились на нее.

– Ну ладно, – вздохнула она. – Иногда подглядываю, что у вас в руках.

– Значит, существуют неоконченные линии времени, – вслух размышлял я, – где ты должна нам денег.

– И по крайней мере одна, где тебя раздавил ящик с выпивкой.

– Неужели ты жульничаешь! – вскричал Роджер. – Вот уж верно говорят – никому из Хроносов нельзя доверять!

Триста метнула на него острый взгляд:

– Тем не менее сегодня нашего Джеймисона обвела вокруг пальца девушка из Ревеллей.

– Ничего страшного. Честное слово. – Я старался говорить как можно убедительнее. – Я и правда совсем не жалею, что пошел в Дом веселья, потому что увидел фотографию, похожую на снимок моих родителей. Может, папа с мамой тут бывали и я найду какую-нибудь ниточку. Например, старую квитанцию из гостиницы или адрес. Кто знает, вдруг у меня есть богатый дядюшка, готовый оплачивать нашу разгульную жизнь.

– Ты уже не раз говорил, что близок к разгадке, – мягко напомнила Триста.

– Сейчас совсем другое дело. Мне кажется, что я уже бывал на Шармане.

– И это ты тоже говорил.

Я тщетно искал слова, которые развеют сомнения на их лицах. Хотел убедить их, что теперь все будет иначе, не так, как прежде, когда пустые надежды затуманивали мне разум.

– Роджер, помнишь фотографию твоей мамы и ее сестер? Там на фоне точно такая же резная пристань.

– К сожалению, не помню я ни пристань, ни фотографию. – Он подавил зевок. – Вот встану на ноги, и мы обойдем все пляжи, пока не найдем ее.

Я улегся обратно на сено, свернулся клубочком под одеялом, которое дала Триста.

– Лакс обещала, что сегодня сводит меня туда. А потом я с радостью навеки выкину ее из головы.

Роджер выгнул бровь:

– А ты уверен, что она станет тебе помогать?

– Абсолютно. Я дал ей ясно понять, что, если вдруг она захочет увильнуть, я расскажу Дьюи о ее коварстве.

Триста с трудом сдержала улыбку:

– Не обижайся, Джеймо, вид у тебя не слишком грозный.

– Во мне сто девяносто три сантиметра!

– Да будь ты даже ростом с Вольфа, с твоим детским личиком ты все равно вылитый пай-мальчик.

Я плотнее укутался одеялом, не обращая внимания на смешок Роджера.

– Вот увидите, она придет. Сегодня, первым делом с утра. Зуб даю!

* * *

– Надо же! Так и не пришла, – проговорил я. – Не могу поверить.

Миновало пять дней. Пять долгих дней, а Лакс так и не явилась.

Пять бессонных ночей. Я лежал, так и эдак разглядывая фотографию своих родителей, мысленно сравнивая ее с той, которую видел в Доме веселья. Искал сходство. Или оно мне померещилось?

Я обошел каждый пляж на Шармане, но все они выглядели одинаково, резной пристани нигде не было. По просьбе Роджера Колетт и Милли пытались отыскать ту фотографию в рамке, чтобы сравнить мельчайшие детали, но она как в воду канула. Очевидно, Лакс и сама не собиралась мне помогать, и другим не давала.

Но сегодня она от меня никуда не денется.

– Даже не верится, что я иду на прием к Хроносам. – Роджер поднял трость (он непременно желал взять ее с собой, такую же черную и элегантную, как у Тристы, хотя она много раз напоминала ему, что у него сломаны ребра, а не ноги) и указал ею на особняк в конце тихой улочки.

Со всех сторон поместье обрамляла высокая живая изгородь, подстриженная словно по линейке, и лишь в одном месте ее рассекала длинная подъездная дорога, мощенная кирпичом. Посередине газона стояла изысканная скульптура, изображавшая часы в форме бриллианта.

– А мне не верится, что ты уговорил нас напялить одинаковые смокинги. – Триста дернула свой галстук-бабочку. – Мы похожи на отряд танцовщиков.

– На ансамбль танцовщиков, – поправил ее Роджер. – Отряд идет на войну, а не на вечеринку.

«Дресс-код: черное с золотом» – говорилось в приглашении от Дьюи, и вдохновленный Роджер совершил набег на гардероб Ревеллей. Черные смокинги, золотистые подтяжки, черные бабочки, широкие золотые ленты на шляпах. Он раздобыл даже золотые блестки, но Триста пригрозила бунтом.

На крыше дома Дьюи выстроились вооруженные охранники, их ружья в лунном свете высились как шпили. Ночь была теплая и влажная, однако у меня по спине пробежал холодок.

– Он что, хочет объявить войну?

Триста покосилась на охранников:

– Интересно, что замыслил мой братец.

Вдруг раздался голос:

– Триста, куда направляешься?

Мы обернулись. На подъездной дороге, по которой мы только что шли, кто-то появился. Черный костюм, черные подтяжки, черная рубашка. Выглядел он немного моложе нас, однако у Хроносов нельзя ничего сказать наверняка.

Громко вздохнув, Триста скрестила руки на груди:

– Фредди, чего тебе?

– Значит, вспомнила-таки свою семью, – осклабился мальчишка.

– Дьюи тебя не приглашал, – отрезала она. – Так что проваливай.

– Твои предки велели передать: если будешь крутиться около Дьюи, тебе не поздоровится.

– Вижу, тебя повысили до мальчика на побегушках. Скажи-ка, Фредди, седые волосы еще не появились?

– Да уж все лучше, чем таскаться с таким отребьем, как Ревелли, – сплюнул он прямо на ботинок Роджеру.

– Сделаешь это еще раз – зачарую тебя так, что ты голышом пойдешь купаться в Сапфировую бухту, и все туристы от души посмеются над твоим маленьким Хроносом. – В подтверждение Роджер согнул мизинец.

– Купаться? – ухмыльнулся Фредди. – Может, увижу на дне океана твою мамашу.

Я почти не слышал далекую музыку, не слышал ничего, только кровь стучала в висках. Ринулся вперед, но Роджер ухватил меня за руку.

– Фредерик Клаус Хронос, – ровным голосом проговорил он. – Сын Фрэнка и Лейси Хроносов. Племянник самого мэра и двоюродный брат нашей дражайшей Тристы. – Роджер достал из кармана бархатный мешочек с драгоценностями и высыпал