несколько камней на ладонь. – Четыре года назад ты снял свой безобразный черный костюм, напялил небесно-голубую туристическую шляпу и явился в Большой шатер. В дверях я получил от тебя плату за вход – крошечную черную жемчужинку. – Роджер любовался гладким камнем в свете уличных фонарей.

От лица Фредди отхлынула вся кровь.

– Даю тебе пять секунд на то, чтобы скрыться с моих глаз, иначе ты все же отправишься купаться вместе с моей матерью. – Из голоса Роджера исчезла привычная певучесть. – Четыре.

Фредди метнул злобный взгляд на Тристу:

– Предательница.

– Одна.

– Ты же сказал – пять секунд!

Роджер приторно улыбнулся:

– Мы, отребье, считать так и не научились.

Фредди умчался, спотыкаясь и ругаясь себе под нос.

Я поглядел ему вслед.

– В вашей семье все такие придурки? – спросил я у Тристы.

– Да, – ответил Роджер.

– Нет, – одновременно с ним сказала Триста. – Есть еще Дьюи.

– Неудивительно, что он ушел из семьи вслед за тобой.

– Он хотел стать мэром. А отец отказал. – Триста покрутила тросточкой. – Для этой должности обычно готовят старшего брата, так что Дьюи вполне мог рассчитывать, но он страдал обмороками. Отец решил, что «припадочный» мэр нам не нужен, и назначил Джорджа. Дьюи был вне себя. К счастью, бутлегерство помогло ему прийти в чувство.

– Вот уж повезло так повезло, – пробормотал Роджер, окинув взглядом огромный особняк.

Всю длинную дорогу до дома охрана на крыше держала нас на мушке. Путь освещали шеренги золотистых факелов, их пламя сверкало, как жидкое золото. Роджер поднес руку к одному из них.

– Эффиженов огонь. Они соединяют пламя нескольких факелов, и оно горит ярче и дольше. Опасно, зато красиво.

Мы вошли во двор, и Роджер приветственно помахал охранникам.

Куда ни глянь, по зеленой лужайке бродили люди, их многоголосый торжествующий гомон перекрывал даже музыку оркестра из четырнадцати музыкантов, игравшего в патио. В толпе сновали официанты во фраках с длинными фалдами, угощая довольных гостей золотистыми коктейлями. За краем газона, на песчаном пляже, в лунном свете, искрящемся над гаванью, танцевали элегантные пары.

Бóльшую часть жизни я спал на одной из двадцати коек, плотно втиснутых в маленькую комнату в задней части аббатства. И в каждом городе, который я посетил после, на улицах было полно детей, торговавших всякой всячиной, чтобы принести домой хоть немного денег. Если, конечно, у них был дом.

А Дьюи жил один. В громадном особняке размером с десять обычных домов.

Вдруг Роджер замер.

– Видите? Это Люси, матриарх семейства Эффижен. Вон она, с Наной.

Триста внимательно наблюдала за ним:

– Думаешь, Маргарет тоже пришла?

Маргарет Эффижен, бывшая возлюбленная Роджера, девушка, которая разбила ему сердце перед самым отъездом с Шармана. Тогда-то у него и появились эти шрамы.

– Рискнет столкнуться со мной? Вряд ли. – Он отвернулся, и его улыбка померкла.

– И Страттори тоже пожаловали. – Триста указала на группу, неловко переминавшуюся у самого берега. Их строгие белые халаты резко контрастировали с окружающей черно-золотой роскошью. Эта семья всегда держалась особняком, я слышал о них только от Тристы и Роджера, да и те мало что знали.

Роджер хлопнул меня по спине:

– Пойдем поищем чего-нибудь покрепче шампанского.

Мы двинулись сквозь толпу.

– И у всех этих людей есть магические способности? – спросил я.

– У большей части нет. – Роджер взял с подноса у проходившего мимо официанта канапе и сунул в рот. – Тут живет куча народа, не владеющего магией. Лавочники и их служащие, торговцы, получающие товар с материка, туристы, которые устраиваются на работу, чтобы остаться здесь. У множества нью-йоркских повес есть летние дома на Дневной стороне, хотя в последнее время более популярен портовый район.

– Говорят, дом по соседству приобрел американский сенатор, – добавила Триста. – Хотя публично он, конечно, отрицает это.

– И чего же добивается твой братец, собрав столько людей?

– Давай спросим его самого. Смотри.

А вот и он. Самый молодой в кружкé черных костюмов. И под руку его держала Лакс.

Золотистое платье с изысканным черным узором мягко облегало изящную фигуру. Переливающаяся вышивка доходила до бедер, а бисерная бахрома ласкала колени. Темные локоны, зачесанные наверх, были перевязаны вышитой золотой лентой с черными перьями.

У меня пересохло во рту, по жилам заструились остатки ее магии. Да, она была прекрасна. Как небо перед ураганом.

Я поставил бокал шампанского на соседний коктейльный столик.

– Была не была!

Дьюи, размашисто жестикулируя, потчевал своих лизоблюдов какими-то байками, а Лакс с покорным видом стояла рядом с ним, старательно изображая веселую улыбку, хотя глаза ее застилала скука.

Она заметила меня, шепнула что-то на ухо Дьюи и ускользнула.

Черт возьми. Не гнаться же за ней.

– Триста! – Дьюи крепко обнял сестру, приподнял над землей и покружил, почти заставив меня улыбнуться.

– Как у тебя красиво, – выдохнула она. – Неужели живешь тут?

– Мне нужно много места, чтобы разместить всех моих друзей. Видела мэра Хайлена с Манхэттена? И Фицджеральды тоже тут, вон они, у фонтана с шампанским. – Он наморщил нос. – Будем надеяться, Зельда не свалится в него опять. И ты только что разминулась со Сверкающим Рубином. – Он подтолкнул Роджера локтем. – Красотка она, правда? Есть на что посмотреть.

– Она моя двоюродная сестра, – напомнил Роджер.

– Да. Конечно. – Дьюи пожал мне руку, опять сжав ее гораздо сильнее, чем требовалось. – У вас галстук немного ослаб.

– Знаю. – Я подтянул чертову тряпку. – Терпеть не могу галстуки.

– Некоторые люди просто не умеют носить костюмы. – Он похлопал меня по плечу и снова обернулся к Тристе.

Прекрасно. Я тут всего несколько минут и уже успел отличиться.

Пока Дьюи представлял Тристу и Роджера богачам в дорогущих костюмах, я заметил у широкой барной стойки Лакс и направился к ней. Роджер еле заметно кивнул. Дьюи тоже не спускал с меня глаз, мрачно нахмурив лоб. Получилось так похоже на Тристу, что я чуть не расхохотался.

Оставь ее себе, Дьюи. Я разрешаю.

Лакс налила шампанского в золотистые бокалы и, украдкой оглянувшись, отхлебнула прямо из бутылки.

– А я все видел! – заявил я.

Она резко обернулась ко мне. На пунцовых губах лопались пузырьки.

Тот поцелуй меня погубит.

Я преградил ей дорогу:

– Сегодня не выступаешь? Первый летний выходной за несколько лет?

– Не делай вид, будто знаешь хоть что-нибудь о моей семье, – огрызнулась она.

– Я провел три года с Роджером, самым болтливым человеком на планете. – И тоже отпил шампанского из бутылки. – Поверь, я знаю о твоей семье все.

В ее глазах сверкнуло раздражение.

– Чего ты сюда явился?

– Меня пригласили. Кроме того, мы с тобой кое о чем договаривались. – Я склонился ближе и понизил голос: – Я ни словом не обмолвился Дьюи о нашей прошлой встрече.

Она с притворным непониманием захлопала густыми ресницами:

– Разве мы уже встречались? Не припомню. На этой неделе я была так занята с Дьюи…

– Просто покажи мне тот пляж, и все. – Я старался говорить ровным голосом, скрывая злость. – Или хотя бы расскажи, где он находится.

Она украдкой покосилась на Дьюи.

– Может, уже отстанешь от меня?

– Знаешь, я даже сейчас могу ему все рассказать.

– Зачем тебе вообще этот пляж?

Перед глазами всплыли загорелые улыбающиеся лица мамы и папы.

– Тебя не касается.

– Это к западу от сосновых пустошей, но восточнее туристического пляжа.

К западу от…

– Я там уже побывал!

Она пренебрежительно пожала плечами:

– Значит, все видел.

И хотела уйти. Я схватил ее за плечо. Она стряхнула мою руку и шикнула:

– Прекрати. Пока тебя ни в чем не заподозрили.

Ага. Кто-то поверит, что звезда Ревеллей будет тратить время на такого нищеброда, как я.

– Поверь, ты последний человек, с кем я хотел бы разговаривать сегодня вечером, но мне нужна твоя помощь. Больше никто не знает, где тот пляж… Эй, ты куда? Я все расскажу Дьюи!

– Да ради бога.

Я стоял как вкопанный и смотрел ей вслед, а она неспешно удалялась, высоко подняв голову, с безукоризненной улыбкой на лице. Аккуратно взяла Дьюи под руку и поплыла сквозь толпу, взиравшую на них с неодобрением и в то же время с восторгом. Смотрелись они и впрямь великолепно – молодые, красивые, влюбленные.