– Хорошо, – ответил Холмс и положил монету на стол. Он вынулеще одну, но попридержал ее. – По старым расценкам, Фредди, – за информацию овсех действиях Дрю и о всех разговорах, имеющих отношение к полковнику Хардену.Записка на Бейкер-стрит всегда до меня дойдет. Но имейте в виду, Фредди, есливы поведете со мной нечестную игру, вы попадете в Скотленд-Ярд.

– Вы меня знаете, мистер Холмс, – ответил Порлок, хватая обемонеты.

Затем он выскользнул из-за стола и поспешил прочь.

Уже в кебе, на пути к Бейкер-стрит, Холмс вопросительновзглянул на меня:

– Вы молчите, Ватсон? Разве разговор с Порлоком не дал вампищу для размышлений?

– Честно говоря, – ответил я, – мне показалось, что вызапугали этого несчастного.

– Мой дорогой старый друг! – воскликнул Холмс. – Мне действительножаль, если вы рассматриваете мои поступки в таком свете! У Порлока есть дваглавных недостатка: он жаден на деньги и нечестен. Будь это возможно, он быухитрился продать второй недостаток за звонкую монету. Он так же способен заденьги предать меня, как и продавать мне ложные сведения. Боюсь, чтоединственная гарантия избежать этого – удостовериться, насколько сильно онбоится последствий. Впрочем, он так далеко зашел, что мы можем на негорассчитывать.

Его объяснение несколько смягчило меня, и я спросил:

– А кто такой Генри Ейтс?

Холмс рассмеялся:

– В данный момент я имею на этот счет лишь предположения, новскоре буду знать точно.

Он постучал тростью в верх кеба:

– Кебмен, – крикнул он, – поезжайте к Британскому музею.

Около музея он выпрыгнул из экипажа.

– Поезжайте на Бейкер-стрит, – сказал он мне, – и передайтемиссис Хадсон, что я вернусь к обеду в обычное время.

Он стал удаляться, и я крикнул вдогонку:

– В обычное время? То есть когда?

– Ну когда приду, Ватсон, когда приду, и вы меня увидите! –И, весело взмахнув на прощание тростью, ушел.

Холмс сдержал свое обещание! Он явился на Бейкер-стриттолько вечером и очень хотел есть. Мне было известно, что это признак удачногодня и он достиг прогресса в своих расследованиях, потому что он вообще не ел,если поиски и размышления не давали полезных результатов.

Сидя за поздним обедом, я шутливо спросил:

– Ну как, Британский музей помог вам прояснить личностьГенри Ейтса?

– Да, разумеется, – ответил он. – Я не только знаю, что этоза человек со всеми совершенно ненужными подробностями его многочисленныхбраков, а также удостоверился, что в этом деле немалую роль сыграл «большойпалец» Джека Хорнера, хотя было это три с половиной столетия назад.

– Триста пятьдесят лет! – воскликнул я. И меня вдругосенило: – Так Генри Ейтс – это король Генрих Восьмой?[2]

– Поздравляю, Ватсон! Порлок, по-видимому, не большой знатокистории и не понял шутки Мориарти.

– Но ведь Генрих Восьмой нашел бы средства отыскатьсокровище, если его вообще можно найти?

– Ну, его подход к этому делу, как и во всех другихотношениях, был не очень тонким. Вспомните, что, рассорившись с папой римскимиз-за разрешения на брак с Анной Болейн, он объявил себя главой англиканскойцеркви и потребовал, чтобы все английское духовенство подписало с ним договор.Те, кто не согласился, в лучшем случае были отставлены от должности, в худшем –казнены, а конфискованные аббатства, монастыри и земельные владения перешли вруки его сторонников и пополнили королевскую казну.

– Но какое отношение ко всему этому имеет большой палецДжека Хорнера?

Холмс рассмеялся и прочитал детский стишок:

Маленький Джек Хорнер

В уголке сидел

И пирог рождественский

Беззаботно ел.

Сунув большой палец, будто наугад,

Джек вытащил тихонько чудеснейший цукат.

«Я хороший мальчик», – себя он похвалил

И сливочный цукатик тотчас проглотил.

Я уставился на него во все глаза, а Холмс снова рассмеялся:

– Джек Хорнер был сообщником Генриха Восьмого. Когда корольконфисковал аббатство в Гластонбери, документы на владение его земельнойсобственностью были посланы в Лондон под надзором этого самого Хорнера. В тевремена было в обычае пересылать важные сообщения, спрятав их в пироге, такчтобы они дошли целыми и невредимыми. Однако вскоре хитрый Хорнер, непонятнокаким образом, стал владельцем тамошних земельных угодий. Народная молваприписывала внезапное обогащение Джека Хорнера его ловкому «большому пальцу».Впрочем, он, возможно, получил вознаграждение и за то, что, будучи главнымсудьей, приговорил настоятеля Гластонберийского аббатства к повешению.

– И настоятеля повесили?

– Да. Но это было уже во времена Кромвеля. Я сам видел егорезолюцию: «Следовательно: настоятель Гластонберийского аббатства и егосообщники должны быть судимы и повешены». А Кромвель шутить не любил.

– А могло быть так, что настоятель перед казнью кому-тодоверил тайну талисмана дьявола?

– Конечно, – ответил Холмс, – тем более что это могло быспасти ему жизнь. Однако документы, которые я видел, указывают на то, что вГластонбери сокровище искали, но не нашли, и слова Мориарти это подтверждают.

– Что мы теперь будем делать? – спросил я.

– Я должен продолжать свое расследование, а вы – получатьвсе сообщения от Порлока или парней Макмурдо и передавать их мне. А сейчасвозьмите нож и «хорнерезируйте» вкусный черно-смородинный пирог миссис Хадсон.