Несколько дней мы провели довольно однообразно. Холмс уходилиз дома рано утром обычно в Британский музей или еще какое-нибудь хранилищедревних рукописей, а я сидел все время дома, ожидая сообщений и не смеяотлучиться, кроме как для краткой прогулки в Риджентс-парк, чтобы немногопроветриться. С каждым днем Холмс возвращался все позднее и становилсямолчаливее по мере того, как его расследование приносило все меньше нового иполезного, и он часто курил трубку далеко за полночь. Телеграммы оттелохранителей полковника Хардена извещали нас только о том, что он постепеннопродвигается на запад – от Винчестера к Ромси, Солсбери, Эмсбери, Эвбери иСтэнтону. Что касается Дрю, то от Порлока пока не было никаких известий.

Я уже начал подумывать, что мы обречены на такое скучноевремяпрепровождение до бесконечности, когда пришло сообщение от парнейМакмурдо. В нем говорилось, что полковник Харден уехал в Уэльс, намереваясьпотом посетить Гластонбери. Я сразу же отнес это сообщение Холмсу в Британскиймузей, и вечером он показал мне текст ответной телеграммы:

«ОСТАВАЙТЕСЬ В УЭЛЬСЕ ДО МОЕГО ПРИЕЗДА ТЧК ГЛАСТОНБЕРИОПАСНЫЙ ПУНКТ ТЧК ХОЛМС».

– Я не собирался уезжать из Лондона, не закончив своихисследований, – пожаловался Холмс. – Но быстрые передвижения полковникавынуждают нас действовать.

На следующее утро, когда Холмс ушел из дома, доставилианонимную записку:

«Д. организовал наблюдение за американцем в Уэльсе. Говорит,что последует за ним, если тот поедет в Гластонбери».

Записка явно была от Порлока, и я сразу же отправил ее спосыльным Холмсу. К моему удивлению, не прошло и часа, как Холмс вернулсядомой.

Широко шагая, он вошел в гостиную, потер руки и улыбнулся:

– Я уже телеграфировал Хардену, что завтра мы будем вУэльсе. Так давайте воспользуемся свободным временем и позавтракаем где-нибудьвне дома.

Во время еды он находился в прекрасном настроении, был оченьоживлен, но говорил обо всем на свете, только не о деле Хардена. Мне было ясно,что в своих исследованиях он весьма продвинулся, хотя ничего мне об этом несообщил.

На следующий день рано утром мы выехали в Уэльс. На станциинас встретил один из парней Макмурдо:

– Полковник в городском соборе и наши ребята тоже, он хочетпослушать бой часов.

– Послушать бой часов! – воскликнул я, но Холмс засмеялся.

– Дело обычное, – заметил он. – Чтобы англичанезаинтересовались достопримечательностями своей страны, надо, чтобы об этомнапомнил американец. Если поспешим, Ватсон, то мы тоже успеем посмотреть на этизнаменитые часы.

Полковника мы нашли в северном приделе собора всопровождении парней Макмурдо. Там собралась небольшая группа туристов, а такжеместные ребятишки. Полковник приветствовал нас возгласом:

– Добрый день, джентльмены! Вы как раз вовремя. – И, вынувсвои карманные часы, он стал сверять их с огромными часами, висящими назападной стене собора.

Я взглянул вверх, и у меня даже дух захватило. Над намивисели самые необыкновенные часы из всех, которые я когда-либо видел.Циферблат, более шести футов в диаметре, был весь замысловато расписан цифрами,указывающими фазы луны и положения планет на их орбитах. Внешний круг состоялиз двадцати четырех делений и показывал время суток, а за ним вращалась большаязвезда. Звезда поменьше вращалась во внутреннем круге, разделенном нашестьдесят частей.

Пока мы смотрели, небольшая звезда уже совершила свой путь.В это время находящаяся над внешним кругом деревянная фигурка гномика вдругожила и стала колотить ножкой по колокольчику внизу, а потом то же самоепроделала другой ножкой, и зазвенел второй колокольчик. Всего гномик ударил поколокольчикам восемь раз, а внутри часов послышалось какое-то жужжание. И вотдверцы над циферблатом распахнулись и показались четыре миниатюрные фигуркивооруженных рыцарей на конях. Первые две двигались по часовой стрелке, а вторые– в обратном направлении, и при каждой встрече какой-нибудь один из рыцарей,пронзенный мечом противника, падал на спину. От изумления я разинул рот и стоялтак до тех пор, пока фигурки не скрылись за дверцами. Взрослые негромкопереговаривались и улыбались, а дети восторженно хохотали.

– В мире мало найдется таких старинных часов, – заметилХарден, пряча свои карманные, – столь хитроумно устроенных, за исключениембольших часов в Страсбурге. Преклоняюсь перед этими часами, ведь их впервыезавели за сто лет до открытия Америки.

– А сделаны они были, – добавил Холмс, – Питером Лайтфутом,монахом из Гластонбери, более пятисот лет назад. Вообще, надо сказать, монахибыли прелюбопытными и учеными людьми и владели многими искусствами. Я в полноймере разделяю ваш восторг по поводу часов, полковник, но сейчас нам нужнопоговорить и о других достопримечательностях, о тех, что в Гластонбери.

– Да, – согласился Харден, пока мы неспешно выходили изсобора. – Но что там такого особенного? В вашей телеграмме вы сообщили, что яне должен ехать туда без вас.

Холмс приостановился и взглянул полковнику прямо в лицо:

– Возможно, вам вообще не следует туда ездить.

Харден нахмурился:

– Не ездить туда? Почему же?

– Полковник, – мрачно ответил мой друг, – в Винчестере выприняли смелое решение не отступать, несмотря ни на какие угрозы Дрю, и то былорешение, которому я аплодировал. Однако ситуация изменилась. Дрю еще не нашелто, что ищет, и моя информация подтверждает его намерение быть в Гластонбериодновременно с вами. Я полагаю, что объект поисков Дрю находится именно вГластонбери, и теперь он одержим настоящим страхом, как бы вы не нашли то, чтосам он найти пока не может.

– И что из этого следует? – спросил полковник. – Почему ядолжен менять свои намерения?

– Потому, – ответил Холмс, – что если Дрю не убьет вас вГластонбери, то только по той причине, что решил сделать это до вашего приездатуда.

Конечно, как и следовало ожидать, никакие угрозы не моглизаставить старого солдата отступить, и рано утром следующего дня мы,по-прежнему в сопровождении парней Макмурдо, отбыли в Гластонбери. Устроившисьв гостинице на Хай-стрит, мы отправились к развалинам аббатства. Парни Макмурдопомогали нести снаряжение Хардена. Вряд ли я когда-нибудь забуду свои первыевпечатления при взгляде на руины того, что некогда было величайшей святынейАнглии. Уже наступил июнь, и везде буйно разрослись сорняки и чертополохвперемежку с густыми зарослями шиповника и других кустов, пустивших корни междукамнями.